Он наклонился к ней совсем близко, так близко, что еще чуть‑чуть, и их губы слились бы в поцелуе… Но тут Ева с облегчением увидела в окне огни замка. Она мгновенно отпрянула от Даниеля.
Вот они уже почти дома. Пришла пора ложиться в постель.
Прежде чем забраться в огромную кровать с балдахином, которая стояла в замке испокон веков, Даниель разжег камин. Он уже заменил на окнах занавеси на более плотные и написал себе напоминание утром же позвонить своему подрядчику — ремонт в этом крыле замка надо начать немедленно, потому что холод терпеть стало совершенно невыносимо.
Все его мысли мгновенно улетучились, едва Ева вышла из ванной, закутанная в теплый халат. Спокойная и хладнокровная — как обычно. И лишь когда она подошла к кровати, Даниель заметил, как она вздрогнула. Скользнула под одеяло и, едва не стуча зубами, осведомилась:
— А нельзя было постель подогреть?
Нет, только не сегодня. Сегодня он строго‑настрого приказал прислуге оставить постель холодной. Это было необходимо. Хотя, конечно, крайне неприятно.
— Если ты замерзла, буду рад тебя согреть.
— Спасибо, я справлюсь без твоей помощи. — Ева с ехидцей улыбнулась. — Если оставлю халат поверх пижамы, согреюсь быстро.
— Пижамка сексуальная?
Лежа на боку, Даниель смотрел на ее рыжие волосы, рассыпавшиеся по подушке.
— Пока не будешь использовать грелку для постели, не узнаешь, — заверила его Ева. — Спокойной ночи, Даниель.
— И даже не поцелуешь на ночь своего новоиспеченного мужа?
— Нет.
— Это же наша первая брачная ночь!
— Счастливая первая брачная ночь.
Мягко рассмеявшись, Даниель выключил прикроватный светильник, и спальня погрузилась в темноту. Он придвинулся как можно ближе к середине кровати, не посягая однако на сторону Евы, и повернулся к ней лицом. Она же лежала к нему спиной. Когда его глаза привыкли к темноте, он смог различить очертания ее фигуры под одеялом. Он ощущал запах ее шампуня, мятные нотки зубной пасты и легкий аромат парфюма, который она выбрала на этот вечер. Ева чуть пошевелилась — так, словно никак не могла согреться.
— Все еще мерзнешь?
— Нет, мне тепло.
Они замолчали. Тишину нарушал лишь легкий шелест простыней, когда Ева ворочалась.
— Ты всегда такая беспокойная? — осведомился он.
— А ты всегда так много болтаешь?
— Я могу поделиться с тобой теплом.
— Мне и так хорошо.
— Тогда докажи это и перестань ворочаться.
— Я не собираюсь ничего доказывать, — фыркнула она, однако замерла. Она лежала не шевелясь почти целую минуту, потом снова заерзала.
Про себя усмехнувшись, Даниель придвинулся к ней чуть ближе.