Весь вечер Юрген что-то делал, а под конец взял краски и кисть.
В комнате ожиданий доктора Рудольфа Рогге в Гютцове (Мекленбург), терапевта с частной практикой, царили тишина и порядок. И это, собственно, никого из тех, кто знал доктора Рогге, не удивляло. Он и сам был человеком чрезвычайно аккуратным, столь же строго следившим за чистотой гардин, как и носовых платков. К тому же он пользовался общей любовью и уважением, и потому ему ничего не стоило найти среди пациентов пенсионного возраста уборщицу для своего кабинета. Тишина там царила по нескольким причинам. Прежде всего потому, что доктор Рогге принимал строго по записи, в результате чего в комнате ожиданий никогда не скапливалось более трех — пяти пациентов. В какой-то мере тишине способствовала и надпись — стишок, висевший слева от входа в кабинет:
Коли болен — не кричи
И не тужи напрасно!
Во-первых, это ведь небезопасно,
А во-вторых, уж лучше доктору
Как на духу все расскажи.
В свое время сей назидательный стишок сочинил парикмахер, заказал рамку и преподнес предшественнику д-ра Рогге, старому д-ру Хоппе. Это, конечно, после того, как ему пришлось выслушать в комнате ожиданий историю болезни чрезвычайно общительной крестьянки и члена сельскохозяйственного производственного кооператива, между прочим, со всеми подробностями. Парикмахер Луттер был человек, твердо веривший в практическую пользу поэзии, и украсил свой салон всевозможными рифмованными советами, касавшимися преимуществ регулярной стрижки и массажа головы.
А когда доктор Рогге перенял практику и хотел выбросить рифмованную вывеску, ибо ему, как врачу с высшим образованием, эти самодельные вирши были ни к чему, то старый доктор Хоппе так старательно убеждал его— народ, мол, это лучше поймет, — что в конце концов Рудольф Рогге выбросил на помойку только плакат «Спасайте утопающих на водах». Сделал он это потому, что текст рекомендовал старый и малоэффективный способ искусственного дыхания, да и потому, что, как он довольно остроумно заметил, в его приемной вряд ли следовало ожидать большого наводнения. В остальном новый доктор посвятил себя покупке новой мебели и занавесок, женился на молодой медицинской сестре, нанял пожилую и ввел до минуты обязательную предварительную запись, которую окружной врач, так сказать его непосредственный начальник, объявил образцово-показательной.
Итак, в приемной доктора Рогге царили тишина и порядок, когда в нее вошел, вернее, приковылял стройный, светловолосый молодой человек. Он волок левую ногу так, как будто она вот-вот должна была оторваться, и, стиснув зубы, молча опустился на белоснежный стул. Кроме него, в приемной находилась только одна очень худая, немолодая женщина, которая жаловалась на ишиас и пришла по этому поводу посоветоваться с доктором. С явным сочувствием она следила за молодым человеком, как тот, мужественно, словно индеец, преодолевая боль, ковылял через приемную, даже не удостоив взгляда яркие цветные обложки, аккуратно разложенные на почкообразном журнальном столике.