Фигура у меня в руке заметно потяжелела. Даже не косясь на кучу нашего острого рабочего инвентаря, я вдруг почувствовал его присутствие.
– Раздумал я, Алёша, – сказал я бодро и непринуждённо, – раз пошёл, так и пошёл. Твой ход.
И мы продолжили игру, куря и обсуждая нашу жизнь. Она была прекрасна, но удивительна. Алёша таял от восхищения, когда я в задумчивости повторял двустишие, которое, по всей видимости, было для него первой встречей с поэзией:
Люди женятся, ебутся,
а нам не во что обуться.
Я этот стишок мурлыкал, тщательно обдумывая позицию, а ходы назад больше не брал.
Гнев, застилающий глаза и разум белой пеленой, чудовищное раздражение, как это ни смешно, нас постигает часто в мирных поначалу спорах и является, научно говоря (прошу прощения за эрудицию), кипящим следствием недостатка информации, то есть того увесистого камня, который мы швырнули бы в несогласного с нами оппонента (экий остолоп, упрямый и слепой, а ещё профессор и мыслитель!), но никак не можем этот камень отыскать. И злоба нас охватывает жуткая – вполне возможно, что объявлен был когда-то гнев смертным грехом в эпоху ожесточённых философских дискуссий на религиозные и прочие душеспасительные темы. Спорщики могли тогда так воспаляться (аргументов нет и посейчас), что надо было их заведомо хоть как-то оградить от неминуемого в ярости смертоубийства. Или потасовки, на худой конец, которая учёным людям не пристала.
То же самое – в семейных несогласиях. Ведь самое счастливое, безоблачное самое супружество никак не обходится без раздражённых споров, и убеждены в своей полнейшей правоте обычно обе стороны. И обе – справедливо. Тут они и взрывы гнева. А Отелло с Дездемоной или Иван Грозный с бедным сыном – только случаи крайние и всем известные. А моя бабушка Люба так умела укрощать свой гнев (а видит Бог, по отношению ко мне всегда бывал он справедлив), что ежели она мне тихо говорила: «Гаринька, хороший мальчик, чтоб ты был здоров!», то я обычно понимал, какая буря клокотала в ней, и даже иногда задумывался. Правда, ненадолго.
А гневы коллектива, общества, толпы исследуются уже много лет и социологами, и психологами, даже психиатрами, поскольку очень уж известны и значительны последствия такого коллективного умоисступления. Особенно если его организуют. Часто гнев этот бывает праведным («Пусть ярость благородная вскипает, как волна, – идёт война народная, священная война»), однако же бесчисленны примеры и науськанной, искусно взбудораженной ненависти. Она невероятно сплачивает коллектив; нужна теперь лишь искра. И тогда все дружно забывают о греховности порыва, а после чувство странного как бы похмелья властно и гнетуще охватывает участников. Разумеется, не всех, а только тех, которые продвинулись чуть далее на том пути превращения в человека, что ещё проходит всё человечество.