. Пока язык не уставал от слов, а звуки не теряли своего значения.
Но имя всё равно оставалось прекрасно.
Прекрасное имя. Прекрасная девушка. Прекрасный мир, полный вишнёвых деревьев.
Лука ехал медленней, чем все прошлые годы, но в душе он ощущал, будто летит. Ощущал радость, словно ему подарили тот красный велосипед, но она была в десять раз сильнее. С тех самых пор, как Лука раскрыл секрет Адель и согласился его хранить, с тех самых пор, как они стали союзниками, это чувство копилось у него в груди. Больше, больше, больше, пока не взорвалось.
Нельзя было не чувствовать его. Лука изо всех сил старался ничего не показывать, но было почти нереально спрятать изгиб губ – улыбку при малейшей мысли об Адель. Но каждый раз, когда Лука оказывался перед камерами «Рейхссендера», он представлял, что запись смотрит отец. И улыбка исчезала с его лица.
На этом участке дороги не было камер. Как и других гонщиков. (Большинство из них остановилось перекусить около часа назад). Ничто не мешало Луке улыбаться от уха до уха, словно пьяному дурачку, пока он ехал рядом с этой девушкой, так не похожей на всех известных ему фройляйн Гамбурга.
Адель поддала газу, вырываясь вперёд на несколько метров – одна рука свободна, указывает в сторону обочины. Затем она остановила Цюндапп, паркуя его среди сказочной картины опавших вишнёвых лепестков.
Луке не нужна была передышка, но в самой глубине души он хотел этого. Они были на окраинах Осаки, почти в пяти сотнях километров от финишной черты – всего в нескольких часах после недель езды, – другие гонщики остались далеко позади, и небольшая остановка ему бы не навредила. Даже Адель на добрые десять минут отставала по совокупному времени. Скоро Луке придётся расстаться с ней, слегка вырываясь вперёд, достаточно, чтобы устроить триумфальный въезд в Токио.
Всё изменится, когда он одержит победу. Его окружат репортёры «Рейхссендер», а Адель Вольф придётся беззвучно растаять, вернувшись к Франкфуртской жизни. Возможно, пройдут недели, месяцы, прежде чем они увидятся вновь, так что Лука решился нажать на тормоза.
Он припарковал Цюндапп всего в метре от дороги, расстегнул шлем и принялся разминать ноги. Адель потянулась всем своим стройным телом, спрыгивая с мотоцикла, стянула шлем и легко встряхнула своими короткими волосами. Лука не мог оторвать от неё взгляда (прекрасная девушка, зачарованные мысли) и задавался вопросом, как только он мог когда-то думать, что эти упрямые скулы и брови вразлёт принадлежат парню.
Адель поймала его взгляд и ухмыльнулась, не снимая гоночные очки. Улыбка получилась заразной. Лука не смог не улыбнуться в ответ.