ли она? Неужели тело предавало его, чернильные зрачки расширялись? Пульс бился – ложь, ложь, всё ложь – под его кожей?
– Связывался ли ты с рейхсфюрером Гиммлером или его людьми?
– Последний раз я видел СС, когда они запихнули нас в Иммельман VI, чтобы отвезти на суд, – сообщил им Феликс.
– Ты не ответил на вопрос, – заметила Мириам.
– Нет, я не связывался с рейхсфюрером Гиммлером или его людьми. С чего бы? Всё, чего я хочу, чего я всегда хотел, чтобы наша семья снова была вместе. Адель, мама, папа – все они в безопасности у людей Сопротивления.
В безопасности ли? Кажется, Яэль считала именно так, а это главное, что нужно для его лжи. Она не может знать, чем Баш угрожает Феликсу, ведь эта угроза, возможно, вообще не существует.
– Реакция зрачков отсутствует. Пульс неизменный, – секунды спустя объявила Яэль.
Феликс моргнул: как? Может, всё дело в ощущении сюрреализма всего происходящего… Даже его тело не может отличить правду от лжи, боль от спасения, настоящих Вольфов от доппельгангеров.
– Кто-то же это сделал. – Мириам ещё сомневалась. Ещё была настороже. – Кто ещё, если не парни?
– Это мог сделать кто угодно. – Яэль отпустила запястье Феликса. Пальцы переместились на виски, сжимая её голову с обеих сторон, словно оттуда можно было выдавить решение. – Должно быть, кто-то из Молотова. Или из Германии. Или национал-социалисты смогли подслушать переговоры и разгадать код «Энигмы».
– Если это так… – Дыхание Мириам больше напоминало шипение. – Что ещё знают эсэсовцы? Яэль, если им известно о планах убийства фюрера, в бункере нас могут уже ждать. Настоящего Гитлера могут увезти куда угодно. В Кельштайнхаус. В Вольфшанце.
– Мы этого не знаем, – сказала Яэль.
– Именно! Мы не знаем! – Мириам пнула пучок соломы. Она уже спрятала нож, но выглядела так, будто была готова кого-нибудь зарезать. – Возможно, мы направляемся прямо в ловушку и ничего об этом не знаем!
Только тогда Феликс заметил комок пластика за ногой Мириам. Шприц-тюбик, который Лука недавно ему вколол, пустой, без морфия. Морфий сейчас, словно золотой рассвет, поднимался внутри Феликса, превращая боль в спокойствие, а ложь в правду.
Наркотик! Его спас наркотик – успокоил сердцебиение, сузил зрачки. Наверное, Яэль решила, что он по-прежнему обходится без болеутоляющего. Если она увидит скомканный тюбик, поймёт, как морфий повлиял на него…
– У нас есть одно преимущество. – Яэль взмахнула рукой, обводя документы и фотографии. – Хотя лучше всё же рассортировать их в Германии. Нужно как можно скорей сообщить Хенрике и Райнигеру об утечке информации.