– Лука?
– Фройляйн. – Победоносный кивнул, но всё его тело напряглось, словно Адель была гранатой с выдернутой чекой, и парень отчаянно боролся с желанием сбежать, пока та не взорвалась. – Сказал бы, что давно не виделись, но…
– Что это с тобой? – Адель дернулась вперёд, но оказалось, что Феликс прочно удерживает её за воротник. – Мстишь за Осаку?
Феликсу пришлось задействовать обе руки, чтобы удержать сестру. Он знал эту ярость, чувствовал её. Но Хенрика наблюдала за происходящим, поджав губы, а мужчина с огромными руками напрягся, готовый в любой момент закинуть близнецов в кладовку.
– Отпусти меня! – Адель извернулась, разрывая блузку, и ухватила брата за руки. Остановилась она, только когда увидела бинты. – Твоя рука! О Господи, Феликс, твои пальцы…
– Они уже не болят, – солгал он.
– Что за чертовщина здесь творится? – прошептала сестра.
Хотел бы Феликс, чтобы она знала. Часы на полке показывали, что время лишь слегка перевалило за полночь. Со времён его звонка Башу прошёл тридцать один час. Всего пять осталось до… чего?
Что случится? Всё зависело от следующего вопроса Феликса. От ответа Хенрики.
– Яэль сказала, что родители в надёжном доме Сопротивления. С человеком по имени Влад. Вы получали от них вести?
– Каспер, были сообщения с фермы Влада? – спросила женщина. Мужчина с огромными руками покачал головой. – Йохан?
Йохан сидел с наушником, надетым лишь на одно ухо, слушал оба разговора: и реальный, и электронный. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы ответить: «Нет. Ничего».
– Ничего необычного, – заверила Феликса Яэль. – Влад почти что отшельник.
– Я могу с ними связаться? Я хочу поговорить с родителями, убедиться, что они в порядке.
Пожалуйста, пусть они будут живы. Пожалуйста, пусть они будут собой.
Все намёки на существование тюремщицы-Хенрики исчезли, превратившись в материнскую улыбку.
– Конечно же, можешь. Впрочем, уже довольно поздно. Скорее всего, они спят…
– Пожалуйста. Можно хотя бы попробовать?
«ОТ ЭТОГО ЗАВИСЯТ ВАШИ ЖИЗНИ», – хотелось закричать ему. Но от благоразумия Феликса, возможно, зависела жизнь отца, поэтому он лишь сделал глубокий вдох и пояснил:
– Просто мне бы хотелось поговорить с ними как можно скорее. Родители, наверное, безумно волнуются за нас с Адой.
Вскоре Хенрика смягчилась: «Каспер? Райнхард? Можете попробовать связаться с Владом?»
Усталость заполняла глаза Каспера, пока он настраивал радио на нужную частоту. Другой мужчина – постарше, немного за тридцать – набирал что-то на «Энигме», записывая результаты в тетрадь, и передавал их Касперу, который зачитывал буквы в трансивер. Бессвязные буквы – совсем не похоже на тот разговор, который Феликс подслушал в Молотове.