Штандартенфюрер Баш осматривал документы со странным ликованием. Несомненно, он уже представлял, как сможет добиться повышения с их помощью: СС-оберфюрер Баш. Ожерелье нашивок на его воротнике пополнится не одним, а целыми двумя серебряными дубовыми листьями.
Каждый раз, когда солдаты приносили ему очередной документ с новыми именами, глаза штандартенфюрера блестели всё ярче: сталью, серебром, титаном.
– Превосходно. Оставим это для Народного суда.
Стопка росла. Мириам продолжала обмен сообщениями. Колени Феликса болели, крошились. Розовый в волосах Хенрики стал ржавым, затвердевшие кудряшки тянули к механику свои когти. Столько людей умерло, столькие умирали прямо сейчас, всё из-за слов, которые Феликс не мог уже забрать назад. Он гадал, сможет ли фальшивое да, да что-нибудь изменить. Может, теперь генерал Райнигер не угодит прямо в ловушку. Может…
– Что это? – Солдат, который обыскивал стол Хенрики, замер, привлечённый мерцанием телевизора. На экране сидел фюрер, и сегодня он был не один.
Яэль не просто сбежала… она смогла добраться до студий «Рейхссендера»! Феликс не видел волков, но знал, что это лицо её. Гнев тоже был её – полыхал вместе со стволом пистолета, приставленным к виску Адольфа Гитлера. Ствол, прижимающийся к черепу самого Феликса, отстранился, шок пригвоздил солдата к месту. Мужчина у стола повернул переключатель звука, и вся комната замерла: широко открыв глаза, прислушиваясь, не в силах оторваться, когда перед ними разворачивается правда. Трагедия, которая точно не была поставлена режиссёрами. Яэль, рейхсфюрер Гиммлер, Лука, неизвестный мужчина, сидящий на стуле… их эмоции были столь реальны, что просачивались через волны «Рейхссендера», охватывая комнату.
Смятение: Подождите, так фюрер мёртв?
Страх: Это права, штандартенфюрер? Вы знали?
Любой, посмотрев на штандартенфюрера, понимал: нет, не знал. Кожа Баша стала восковой – бледной и блестящей. Платок безвольно повис в его руках, заляпанный пистолетной смазкой.
Лука перечислял жертв: плоть и память бумаг, покоящихся под фуражкой Баша. Феликс ждал, когда будет названо имя Анна Вайскопф. Смерть внутри него продолжала нарастать – раскрошенный позвоночник, отсутствующие пальцы, могильная плита из прошлого и гильотина его будущего, призрачная женщина с её ржавыми кудряшками, все эти имена, но Анны до сих пор нет – больше и больше, превращаясь в нечто сильное, в ЖАР.
Комната взорвалась движением.
Посреди трансляции Мириам отключила наушники от радиоустановки, наматывая шнур на руки на манер гарроты. Она обвила шнуром горло своего охранника, выжимая из него жизнь.