И варили потом днем на костре или вечером на горелке. Втроем, сидя вокруг котелка, ели — обжигались.
Лёля опустила руку, искривила тонкое запястье, будто сломала, и запустила в рот кончики маленьких пальцев. Не то пробуя их вкус, не то пытаясь сдержать просящийся наружу стон.
Задранная юбка ее скомканными складками смялась между ними. Белые трусики в блеклый розовый горошек валялись на дощатом, пыльном, пропитанном запахом рыбы полу.
— Это до-орого, — протянул снаружи Пашка.
Саша дрогнул и, с хрипом выдохнув у ее бледной, с алым всполохом румянца щеки, толкнулся в самую глубину. И по бедрам его, по ягодицам прошла искомая, нетерпеливо ожидаемая судорога. Горячей пенной струей выливаясь внутрь.
Лёля замерла в его руках, распахнув невидящие истомные глаза цвета воды.
— Саш!
Дебольский стоял, глядя в раковину.
Вода продолжала течь и течь уже бог знает сколько времени. Пушистая пена на щеке подсыхала и неприятно стягивала кожу, но он так и не начал бриться. И уже не хотелось. Скрестись набившим оскомину лезвием, вызывать раздражение.
К черту. Он мазнул мокрой рукой, стирая белую патину. И выключил воду.
— Саш, у тебя все нормально? — раздался чуть беспокойный голос жены. — Тут Славка мыться пришел. Ты ско…
— Да иду! — нетерпеливо рявкнул Дебольский.
И вышел, вытирая лицо полотенцем.
Славка вякнул что-то здороваясь, Дебольский так же буркнул что-то в ответ. Но на недоуменное Наташкино:
— Ты чего как долго?
Раздраженно огрызнулся:
— Ты за мной в сортир будешь ходить?!
Увидел, что лицо жены приняло обиженное выражение. За прожитые годы он наблюдал такое десятки — сотни — раз, и это уже настолько приелось, что не вызывало никаких эмоций.
Наташка скривила губы, недовольно протянула:
— Опя-ять, — как бывало всегда, когда на Дебольского нападало необъяснимое для нее раздражение, и хлопнула дверью кухни.
Но сегодня его это не огорчило, и он, против обыкновения, не испытал раскаяния. Устало вытянулся на диване, чувствуя себя неожиданно разбитым. Хотелось побыть одному.
На следующий день Дебольский приехал на работу усталый и раздраженный. Будто ночью не отдыхал, а безудержно пил. По правде говоря, он плохо спал. Ворочался, то и дело выныривая из зыбкой дремы. Снилась какая-то невнятная ерунда. Было то холодно, то жарко — и приходилось сбрасывать одеяло. Воздух в квартире казался странно спертым. И обоняние неожиданно раздражал запах Наташкиного крема.
Сколько уже она им пользовалась? Он не обращал внимания на такие мелочи, по ощущениям, уже много лет. Но раньше никогда не замечал, какой у того скучный, утомительный запах.