Сухо, выдавливая каждое слово, заговорил Ник.
- С помощью варгенов мы станем шантажировать правительство. Они уберут нейроконтроль и люди вновь обретут свободу.
На лице Роберта проскользнула едва заметная ироничная усмешка.
- Нет, этого никогда не будет, поверь мне. Исчезнут нейрокомпьютеры, исчезнет причина сопротивления, уйдёт большинство бойцов вашего движения. Что будет дальше? Что станут делать руководители? Фанаты и идейные вдохновители? Всё рухнет, они останутся без дела. Без власти, без этого страшного недуга - чувства превосходства! Веками люди придумывали религии, различные партии и правительства, разжигали войны для раскола стран, разделения народов. Все это для получения власти. И ты думаешь, они тоже вернутся к мирной жизни, Никита?! Откажутся от власти?
- Они тоже вернутся к мирной жизни...,- прошептал Стелли-младший.
Однажды отец летал со мной к другим моногородам. Он цинично
ухмылялся и говорил. «Смотри, сын! Очередное достижение
человечества, очередное средство отгородиться от природы,
ослепнуть от собственных разрушительных действий.
Интересно выглядит. Вот ты ведь дома не взрываешь кухню, не
выкидываешь диваны из окна. И все так. Так почему же в
большом доме, под названием Земля, мы позволяем себе такое?!
Взрывать, бурить, копать, захламлять, отравлять. Задумайся
над этим. И знай это всегда. Будь выше этого. Постарайся
соблюдать истинные заповеди из религий и будь аскетом. Аскет
не имеет много и не живет, словом хочу, а обходится малым. И
не позволяет этой безудержной гонке мирового производства
хлама взять себя в свои цепкие, липкие, дурнопахнущие ручонки».
Личный вариоком Никиты Стелли. 12 августа 2040 г.
Садилось солнце. Его красноватый диск закрыл полнеба, земля, проносившаяся под деком, имела кроваво-красный оттенок. Они подлетали к условленному месту в горах.
В салоне все кроме главного давно спали. Мэри вкололи транквилизатор, поэтому девушке тоже удалось спрятаться в мире снов от проблем реальности. Никита устало поворачивал шею, затекшую от неудобной позы.
Он сидел и думал, думал обо всём сразу. О себе, о движении, о руководителях, о варгенах, об отце, о матери, о Земле. Мысли носились хаотично, все перемешалось в одночасье. Почему-то слова крестного вдруг задели его, разбудили что-то, что дремало в нем давно.
Он не верил словам Роберта, а хотел верить, как верил ему всю свою жизнь. Его мать сейчас покоилась в колумбарии в гигаполисе Токио, его любовь пропала где-то, скорее всего власти давно её ликвидировали, а он был обычным террористом в глазах общества.