Уже после совещания у командующего Деникин, взяв за локоток адмирала Ларионова, отвел его в сторону и, потупив взор, хмуро произнес:
– Хочу покаяться, Виктор Сергеевич, ибо грешен я перед вами. Не уберегли мы нашего комиссара, господина Тамбовцева… Во время боев в Белграде это было. Он по старой привычке с нашими русскими перебежчиками все время сам старался беседовать, и нашлась ведь одна тварь, которая припрятала в рукаве Вальтер-ППК… Господа офицеры этого скрутили и в контрразведку сдали, а поздно уже было… Медицина тут, говорят, бессильна. На допросе узнали, что задание у того типа от генерала Краснова было: комиссара и вашего покорного слугу, значит, порешить, а в бригаде поднять прогерманский мятеж. Только не вышло у него ничего, уж больно наши офицера Александра Васильевича любили, а германцев с их фюрером, напротив, почитают примерно как чертей…
– Понятно, – сухо кивнул Ларионов, – а вы-то, Антон Иванович, при этом куда смотрели? Такого человека потеряли! Ну да ладно, господин Деникин, пойдемте, помянем раба божьего Александра Тамбовцева, честно выполнившего ЕГО наказ поступать только по совести.
* * *
3 января 1943 года, Утро. СССР. Ивановская область, спецобъект НКВД «Дача в лесу».
Бывшая русская Великая Княжна, дочь русского императора Александра III и внучка датского короля Христиана IX, Ольга Александровна Романова.
Уже два месяца семейство Романовых-Куликовских обитало в глухом русском лесу, вдали от всяческой цивилизации. Хозяином на этом объекте (или, по-большевистскому, комендантом) считался седовласый дед Степан; он успел послужить и в дворцовых гренадерах при братце Ники, и в Первой Конной Армии Буденного, а также в спецотряде НКВД по борьбе с контрреволюцией (соответственно, уже при большевиках). Кто этот дед был по званию – Бог весть. Может, и генерал НКВД в отставке, которого советское руководство по-свойски попросило присмотреть за важными персонами, то ли почетными узниками, то ли не совсем желательными гостями.
Помогали деду Степану двое молодых людей, чем-то неуловимо похожих на своего начальника. Звали их Петр и Макар; и насколько дед был разговорчив, настолько эти двое оказались молчаливы. Лишнего слова и клещами не вытянешь. Парни выполняли роли то ли охранников, то ли помощников по дому, ведь молодое поколение Романовых-Куликовских страдало от болезни, которую дед Степан именовал «хронической жопорукостью»: ни дров наколоть, ни русскую печь истопить Тихон с Гурием были не в состоянии.
Датские же невестки Ольги Александровны Агнет и Рут и вовсе находились в состоянии постоянного тихого ужаса и все время плакали, стараясь, правда, делать это незаметно. Им казалось, что сейчас из леса выйдут дикие медведи и начнут жрать их живьем. Дед Степан, услышавший от Гурия об этой эротической мазохистской фантазии датчанок, сперва полчаса ржал в голос, потом попросил объяснить глупым европейкам, что медведь так не питается. Мол, он сначала убьет свою жертву, засунет под какую-нибудь корягу, чтоб не достали волки, даст мясу с недельку как следует протухнуть, а только потом будет вкушать деликатес под названием «баранина датская безрогая и безмозглая». Впрочем, какие же зимой могут быть медведи? Спят они сейчас, сосут лапу и видят сладкие сны. Вот весной – совсем другое дело. Весной медведь просыпается голодный, худой и злой, и тут же начинает бродить в поисках вытаивающих из-под снега тушек всякого зверья, погибшего зимой от морозов. Если кто сдуру попытается со спецдачи сбежать, то к весне он как раз будет годен медведю на пропитание. Слегка оттаявший, но уже вонючий. Минус тридцать по Цельсию, как сейчас, это цветочки; а бывает и минус пятьдесят, когда вороны от холода на лету замертво падают…