Одним словом, запугал старый большевик двух датчанок до полусмерти. У них там, в Дании, таких лесов отродясь не было, а если даже если и были, то исчезли более тысячи лет назад, когда Европа перестала быть страной лесов, болот и непролазного бездорожья. Тут, в России, бездорожье было еще в самом разгаре. Хоть Ивановская область – это далеко не глухая Сибирь, но и тут, всего в двухстах верстах от Москвы, на километры вокруг их уединенной «дачи» ни одной живой души. С внешним миром обитателей спецобъекта связывали только извилистая проселочная дорога (ведущая через густой лес и по зимнему времени занесенная саженными сугробами) и радиоприемник Телефункен – единственная ценная вещь, которую им позволили взять из датского дома в Боллерупе. Впрочем, как было обещано, датская полиция, которую никто не отменял, продолжала следить за сохранностью их дома. После войны, когда Дания официально станет частью СССР, они вполне могут жить в этом доме жизнью частных лиц.
По дороге два раза в неделю на дачу приезжал гусеничный вездеход>[53], доставлявший продукты и свежую большевистскую прессу. Но именно Телефункен был для Романовых-Куликовских единственным окном во внешний мир, или, если точнее, замочной скважиной, через которую обитатели дачи могли подслушать и узнать самые свежие новости. Чтобы этот приемник мог функционировать, возле дома установили ветряк с генератором – он заряжал аккумуляторы, от которых и питался радиоприемник. Других электроприборов в доме не было, по крайней мере, Ольге Александровна о них ничего не знала. Два раза в день все обитатели дачи собирались вместе, чтобы послушать сводки Совинформбюро или последнее советское новшество – магнитофонные записи прямых репортажей с поля боя.
Иногда передача начиналась с хриплого грохота залпов множества орудий и истошного воя гвардейских минометов, посылающих врагу свое огненное проклятие, после чего торжествующий голос Левитана произносил: «В добрый час!» и принимался перечислять наименования фронтов, перешедших в наступление, а также номера общевойсковых армий и мехкорпусов особого назначения, вырвавшихся на оперативный простор. А потом в каждой следующей сводке – названия освобожденных населенных пунктов, только успевай втыкать в карту булавки с красными флажками.
Когда в начале декабря лязгнувшие под Оршей танковые клещи красных отсекли смоленскую группировку немцев, Николай Куликовский, который два года (с четырнадцатого по шестнадцатый) провел в окопах той войны, только тяжко вздохнул. Старая русская армия была не в состоянии производить наступательные операции такого масштаба и, самое главное, у нее не получалось достигать решающего результата. Две последующие недели по сводкам было видно, что немцы при помощи ошметков, соскобленных со всей Европы, сжигая последние резервы, долбятся в активную оборону под Оршей и Могилевом как дятлы в бетонный столб. Потом начинается еще одно наступление красных по глубоким тылам германцев, будто вернулись времена Батыя и Аттилы; снова в оперативной пустоте мчатся советские танки, и новые клещи смыкаются в глубоком немецком тылу…