Нет, это Шульгин… Шульгин лишил его этого счастья навсегда!
Шульгин. Лучший друг, ради которого он…
А, что толку вспоминать!
Отвернулся и ушел.
* * *
Костя оказался прав: Динара и в самом деле все ловила на лету. Уже на другой день, когда поехали на рыбалку, она явилась сначала в платье ниже колен да кофте, в которых была вчера, а потом, на берегу, вдруг появилась в купальнике и беленьких, чертовски модных шортиках. Ноги у нее оказались весьма для шортиков подходящие, и все, что под купальником, тоже притягивало взгляд, а длинные тяжелые косы и какое-то почти варварское восточное украшение на шее придавали вид ну натуральной одалиски – и впрямь звезды гарема!
Хотя в гареме вроде в шортиках не ходят… А впрочем, кто знает, кто знает!
Динара потребовала, чтобы Костя научил ее играть в бадминтон. Ну, тут уж он вволю нагляделся на мельканье резвых ножек и колыханье всего, что имелось в наличии! Лиля сидела на бревне и читала, вернее, делала вид, что читает, изредка с ненавистью поглядывая на Динару и – тоскливо! – на Сергея, который неподалеку торчал с удочкой.
Костя со вздохом убедился в том, что Сережка, который был постарше и когда-то казался ему очень умным и взрослым, совершенно поглупел. Во-первых, намерен взять в жены эту длинноногую блудливую газель, во-вторых, на Лильку даже не смотрит: уперся в рыбалку, как ошалелый. Все причитает, что мечтал об этом на целине, ах, как мечтал… Костя, с его непоседливым характером, такое унылое времяпрепровождение, как рыбалка, откровенно презирал, а потому окончательно запрезирал и Сергея.
Ну что нашла в нем сестра?! Какие же взгляды она бросает в его сторону! Да Лилька просто помирает от любви, вот же смех!..
А Серега ничего не замечает. То удочку нянчит, то чмокает Динару, которая, хоть и кокетничает с Костей напропалую, все же не забывает время от времени подбегать к жениху, чтобы напомнить ему о себе, а главное, дать Лиле понять, кому все-таки принадлежит ее ненаглядный – к счастью, побрившийся! – Сереженька.
И надо видеть в эти мгновения лицо Лили…
Костя видел.
Как же ей больно, этой глупой Карамельке!
Костя только теперь осознал то, чего не понимал раньше. Все эти письма к Сергею, над которыми он раньше смеялся, все эти разговоры только о Сергее, которые его раньше раздражали, – это была не просто девчоночья блажь и дурь, как он считал. Это была любовь, страсть, такая, о каких в книгах пишут и фильмы снимают!
Такая, от которой и умереть можно!
– Котенька, – вдруг прошептала сестра, – увези меня, пожалуйста, домой…
И что она будет делать дома? Рыдать?.. Умирать?