Показалось, закрылась соседняя дверь. Потом раздались удаляющиеся шаги.
Варвара выглянула и увидела хозяина, который медленно шел по коридору.
Неужто из этой двери вышел? Там комната, в которой поселили новую прислугу!
– Вот тебе и кухарка… – ошеломленно прошептала Варвара. – Ни стыда ни совести!
А Тася снова легла, свернулась калачиком, зажмурилась, пытаясь вернуть в душу то же ощущение благодати, которое владело ею совсем недавно. Но против воли вслушивалась в затихающие шаги Михаила и тихонько плакала в подушку.
* * *
Первое утро на «новом рабочем месте» началось для Таси со скандала. Варвара, вчера такая приветливая, заботливая, добродушная, сегодня, не иначе, встала не с той ноги. Ворвалась в кухню, рявкнула:
– Каша для Лили готова?
– Да, почти, – отозвалась Тася, помешивая в кастрюльке.
Варвара бесцеремонно толкнула ее:
– Отойди! Тарелку принеси!
Зачерпнула каши, попробовала – сморщилась:
– Соленая!
Тася растерялась:
– Варвара, я вас чем-то обидела?
Ответ не заставил себя ждать.
– Стыд ты, девка, потеряла! – выпалила Варвара. – Не успела порог переступить, уже шашни с хозяином крутит! Учти: еще раз замечу – хозяйке расскажу. Пулей отсюда вылетишь, поняла?
У Таси земля ушла из-под ног…
– Варвара, вы все неправильно поняли, – пролепетала робко.
– Да что тут понимать! – Варвара выхватила у нее тарелку. – Учти: я теперь за тобой приглядывать буду. На чужой каравай…
Она вдруг осеклась, и воинственное выражение лица мигом изменилось.
– Доброе утро, – услышала Тася голос Говорова и резко отвернулась к стене.
– Доброе утро, Михаил Иванович! – ласково запела Варвара, проходя в столовую с тарелкой каши для Лили. Бросила через плечо: – Таисия! Кофе принеси!
«Как это она нас вдвоем оставила? – ехидно подумала Тася. – А вдруг я сейчас брошусь хозяину на шею?»
На самом деле ей совсем не было смешно. Так и трясло от злости, от несправедливости обвинения. Схватила кувшин с водой, налила в турку, брякнула ее на огонь, мысленно умоляя Михаила, чтобы молчал, чтобы не подходил, да где там: вот он рядом, вот уже оглаживает ее плечи, вот спрашивает с фальшивым оживлением:
– Ну, как спалось на новом месте?
– Прекрасно, Михаил Иванович, – буркнула Тася, дернувшись и сбрасывая его руки. – А вам как?
– Плохо! – рявкнул Говоров, мигом сорвав маску добродушия.
– Работали?
– Думал! Тася…
Голос его дрогнул.
Тася вцепилась в полотенце:
– Миша, не надо! У тебя семья!
– Семья… – простонал Говоров. – Не получается у нас! После войны чужими стали совсем с Маргаритой!
Голос его молил: «Ну пожалей меня!»
– Миша, – Тася повернулась, взглянула ему в глаза. – Я здесь ради дочки. Я хочу видеть, как она растет. Это для меня самое главное.