– Убрать!
– Есть! – коротко вскинул руку к козырьку Успенский.
– И какому только недоумку, мать его разэдак, пришла в голову идиотская идея с сетями! – рыкнул напоследок адмирал, собираясь уже уходить, но тут нашла коса на камень.
Надобно сказать, что, будучи воспитанным молодым человеком, великий князь никогда не ругался сам и, по понятным причинам, не был прежде объектом для ругани других. Последняя фраза адмирала переполнила чашу терпения Алеши, после чего он, сделав шаг вперед, отдал честь и громко отрапортовал:
– Осмелюсь доложить вашему превосходительству: мне!
– Что – вам? – искренне удивился Старк.
– Мне пришла в голову эта идиотская мысль, и я тот самый недоумок!
Сначала адмирал побагровел, потом побледнел, затем махнул рукой и, как-то по-стариковски шаркая ногами, спустился по трапу в свой катер, после чего тот отчалил.
– Н-да, уважаемый Иван Петрович, не каждый день можно услышать, как адмиралы великих князей прилюдно полощут, – вполголоса заметил стоящий рядом с Успенским Лутонин.
– И не говорите, – отозвался тот, – наоборот слышать приходилось, а вот чтобы эдак – впервые. А ведь, как ни крути, оскорбление члена императорской фамилии.
– Бог с ней, с фамилией, с сетями-то что делать будем?
– Убирать, Сергей Иванович, что уж тут делать.
– А может…
– Увольте, это нашему Алеше Старк ничего не сделает, а нам с вами формуляр испортит как пить дать! Так что давайте убирать сети. Если что, наша совесть чиста.
– Как скажете, Иван Петрович.
– Исполняйте, голубчик.
– Есть!
* * *
Всякое действие на боевом корабле заканчивается приборкой, такова уж традиция. Так было и на этот раз, сначала матросы убрали сети, затем с остервенением драили палубу, не переставая про себя материть начальство, которое само не знает, чего ему нужно. Потом, разумеется, нашлись еще работы, слава богу хоть покормить не забыли. Солнце уже давно село, когда утомленные моряки наконец смогли разобрать свои койки и лечь спать. Господа офицеры, за исключением вахтенных, тоже разошлись по своим каютам. Алеша в тот вечер был свободен от службы и сидел у себя в каюте. Спать ему не хотелось, и, чтобы убить время, он рассматривал марки. Надо сказать, что собирательство почтовых марок было второй страстью молодого человека после моря. Более того, в среде так называемых филателистов он был немалым авторитетом, поскольку обладал завидной коллекцией. Основная ее часть осталась в Петербурге, но кое-что он взял с собой. Сослуживцы знали об этой его привязанности и, желая сделать ему приятное, получая почту, частенько спрашивали, не нуждается ли он в новых экземплярах. Иногда среди них попадались достаточно интересные образцы, и молодой человек с благодарностью принимал их. Увы, заниматься марками решительно не хотелось, и лейтенант с досадой отодвинул альбом. Немного подумав, он оделся и вышел на палубу, где едва не столкнулся с вахтенным начальником мичманом Феншоу.