Когда паровые машины крейсера начали вращать его винты и тот пришел в движение, сердце великого князя наполнилось восторгом и трепетом. Со времен окончания учебы единственным кораблем, которым ему довелось управлять, была яхта «Тамара», принадлежавшая его старшему брату Александру Михайловичу. Но одно дело, прогулочная яхта, а другое – трехтрубный красавец «Боярин»!
– Малый вперед, – скомандовал рулевым Алеша, и корабль медленно двинулся к проходу.
«Только бы не оплошать, только бы не ошибиться», – твердил он про себя, лишь внешне оставаясь невозмутимым. Пусть рядом стоят опытный Семенов и присланный Макаровым в качестве наблюдателя капитан второго ранга Кроун, пусть, может быть, завтра его заменит на мостике кто-то другой, это его первый выход, и он должен сам вывести свой первый корабль в первый выход.
– Два румба вправо! – И послушный воле его командира крейсер грациозно минует полуостров Тигровый Хвост.
Семенов, прекрасно понимающий волнение Алексея Михайловича, незаметно одобрительно кивнул, а Кроун ухмыльнулся в бородку.
– Добавить оборотов! – И корабль занимает место в кильватере «Новика».
С выходом «Боярина» все боеспособные корабли эскадры оказались на внешнем рейде. Раньше эскадра никогда не выходила за одну «большую воду», и потому на ее сосредоточение требовалось не менее суток. Но Макаров, будучи опытным гидрографом, изучил карту прохода, сам перемерил все глубины и сопоставил их с осадкой броненосцев. Затем составил график выхода и, к всеобщему удивлению, сумел добиться своего. Теперь можно было заняться обучением совместному маневрированию, без чего и думать нельзя было идти в бой.
Пока эскадра занялась эволюциями, «Боярин» в сопровождении «Новика» и «Внимательного» приступил к испытаниям. Начали с того, что разогнали крейсер до пятнадцати узлов, убедившись, что машины работают исправно, а недавно заделанная пробоина не вызывает опасений, скорость начали потихоньку увеличивать. Шедший рядом более скоростной «Новик» несколько раз вырывался вперед, как бы дразня своего товарища, но тут же сбавлял ход и шел, лишь немного опережая.
– Николай Оттович, похоже, нас дразнит, – заметил Кроун.
– Ничего, пусть потешится, – отмахнулся Алеша, – вот посвежеет, посмотрим, что его «чехол для машин»[48] тогда скажет! Сколько на лаге?[49]
– Двадцать узлов!
– Ну, что же, уже не дурно, господа! Как в трюмах?
– Все хорошо, слава богу! Похоже, заделали на совесть…
– Ну что, посмотрим, на что способен наш «Боярин»? Машинное – самый полный!
– Есть самый полный!
Маленький крейсер напрягся, как борец перед броском, и, выпуская из труб густые клубы дыма, прибавил ход. Стрелка на лаге медленно перемещалась, показывая все возраставшие обороты винтов, и скоро преодолела отметку в двадцать один узел и, не останавливаясь, двинулась дальше. На испытаниях в Дании крейсер показал более двадцати двух, но тогда он был совершенно новым. За время эксплуатации машины и механизмы хоть немного, но износились, а самое главное опасение вызывала заделанная пробоина. Как ни старайся, но кессон не док, и досконально вылизать обводы не получалось. Однако упрямый прибор не хотел признавать объективных обстоятельств, и показания продолжали ползти вверх. Наконец, когда обороты стали соответствовать скорости в двадцать один и восемь десятых узла, стрелка остановилась. Толпившиеся на мостике офицеры начали шумно радоваться достигнутому успеху, и к ним вскоре присоединились и нижние чины.