– Месть? – Рауль поднял на него глаза.
– Да. Помнишь, мы как-то говорили, что Симон Конверс делит с Игеном ответственность за бомбардировку Ниобеи? Я от своих слов не отказываюсь. Если ты хочешь отплатить мне так же, как де Веге – ты в своём праве.
Некоторое время Рауль молча смотрел на него. Потом покачал головой и отвёл взгляд.
– Ты был прав, – сказал он. – Вернее, вы с Давиной были правы. Месть не приносит облегчения. Краткий миг удовлетворения, а потом – пустота. Раньше у меня была цель, а теперь… теперь я даже не знаю, ради чего всё это.
– Ради жизни, Рауль. Ради победы. Ради семьи, в конце концов – ведь у тебя есть сын.
– Да, сын… который не хочет меня знать, – Рауль невесело усмехнулся, потом вдруг вскочил и забегал по комнате. – Проклятье, Райан! Или Симон? Вот что мне теперь с тобой делать?! Ты хороший товарищ, ты спас нас всех, но… Каково мне было узнать о тебе такое?!
– Рауль, а как ты думаешь, каково было мне?
Похоже, ему всё-таки удалось смутить пилота – Севье остановился, опустил глаза и неловко усмехнулся.
– Н-да… Тяжело, наверное. Что ж, наверное, нужно попытаться начать всё с начала. Но знаешь что – я буду наблюдать за тобой. И если я увижу, что ты представляешь угрозу для нас, здесь собравшихся, или для Федерации – я найду способ тебя остановить.
У Райана на языке вертелся вопрос, как Рауль намерен это сделать, если Райан – способен скрутить его в бараний рог, не шевельнув и пальцем, но он решил не усугублять и без того непростую обстановку. Вместо этого он серьёзно кивнул и протянул Севье ладонь:
– Ну что, мир?
– Мир.
Они пожали друг другу руки.
– А в самом деле, Райан? – спросил Рауль. – Почему ты тогда никак не наказал Игена?
– Почему… – Райан вздохнул. – Я не смог, Рауль. Всё-таки мы много лет были друзьями, через столько прошли вместе… Вот и получается, что в конечном счёте я выбрал его.
– А он тебя вот так отблагодарил, – подытожил Рауль и повернулся к двери. – Пойду, проверю, как там поживают наши батареи.
Он вышел, и Райан снова остался наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Он ни словом не соврал Раулю, просто не добавил, что основной причиной того, что у него рука не поднялась на Александра, был стыд. Симону было мучительно стыдно за то, как он обошёлся со своим другом, и он не смог через себя перешагнуть. Он дал слабину – простил то, что прощать было нельзя.
А ведь если бы он тогда, ну, хотя бы отстранил Игена от дел, то… Кто знает, что было бы потом, но уж точно не то, что сейчас. Конечно, Сандер его не простил бы, но врагами они стали так и так, и у Симона-Райана не было бы, уж не будем прятаться за утешительными иллюзиями, необходимости убить или сдать в плен бывшего лучшего друга, чтобы остановить его. Так почему же Симон тогда не нашёл в себе силы сделать то, что должен был? Почему не спас Александра – от него самого? От его перешедшего границы честолюбия и неразборчивости в средствах?