«Статусы» гласили:
«Лицо, переведенное в статус несуществования, должно работать 8 часов подряд на любой работе, которую предложит ему центр.
Лицо в статусе потенциального источника неприятностей должно работать 24 часа подряд плюс еще 8, чтоб пройти сквозь несуществование.
Лицо в статусе врага…»
«Бежать! — застучало в голове. — Найти Надю и бежать!» Я стала метаться по лестницам и этажам, заглядывая во все комнаты.
В дальнем углу одной из комнат вполоборота ко мне сидел грузный седой мужчина. Он повернулся, и я застыла на месте. Нет, я не могла ошибиться, ведь его одутловатое лицо с мясистым породистым носом, чуть припухшими губами и бородавкой на лбу висело чуть ли не в каждой комнате нашего огромного здания. Говорили, что вот уже десять лет он с флотилией кораблей бороздит моря и океаны, разыскивая сокровища, оставленные им в прошлых жизнях.
«Значит, он вернулся!» — радостно екнуло у меня в груди.
Опираясь на стол, он медленно поднялся, кивнув мне следовать за ним. Я пошла следом и очутилась в маленькой, завешанной шторами спальне. Тяжело дыша и посапывая, он подошел ко мне, резким толчком повалил на кровать и, срывая с меня одежду, взгромоздился сверху.
Минуты шли за минутами. Он неподвижно лежал на мне, пустыми глазами вперившись в пространство, и временами мне казалось, что он умер и хочет и меня забрать с собой. Слезы текли у меня по щекам, и я не останавливала и не утирала их.
Очнулась я от боя настенных часов. Темнота очерчивала силуэт окна. Нащупав ночник, я включила его. Мутный свет залил комнату. Моя одежда валялась то здесь, то там, разбросанная по полу. Я сгребла ее в кучу, кое-как напялила на себя и на цыпочках, стараясь не шуметь и никого не разбудить, пробралась к себе.
Нади в комнате не было. Она не пришла ни этой ночью, ни наутро, ни во все последующие дни. Ее вещи до сих пор пылятся у меня в шкафу, и я все еще надеюсь, что она когда-нибудь явится за ними.
Теперь у меня другой близнец — Сэнди.
— Ты знаешь, — протягиваю я ей фотографию друга, — он худой, как Дон Кихот.
— Худой, как кто? — переспрашивает Сэнди.
— Ты что, никогда не слышала о Дон Кихоте и Санчо Панса? — удивляюсь я.
— Нет, — таращит она глаза.
— Ну хорошо, — объясняю я, — худой, как Кощей Бессмертный, — и тут же затыкаюсь, ведь откуда же ей, в конце концов, знать наши сказки, и раз и навсегда посылаю к черту любые сравнения.
За окном уже весна. Красный кардинал садится к нам на карниз, издает горькое и пронзительное «фьюу» и, махнув крылом, взмывает в небо.
От своих гудящих, как мухи, и, как мухи, досаждающих мне черных мыслей я давно освободилась и теперь мысленно прохожу все стадии развития эмбриона. Я знаю, что должна вторично пережить боли своего внутриутробного существования, ведь, как утверждает Учитель, «каждый истинно пережитый второй раз исправляет первый».