— Неужели вам пятьдесят четыре? — спросила я.
— Ну да, — затянулась она.
— Вот никогда бы не подумала! — воскликнула я и про себя отметила, что, конечно же, она выглядит на все свои, если не больше: одутловатое лицо, мешки под глазами.
— Вы украинка? — спросила она.
— Нет, еврейка.
— Вы соблюдаете еврейские религиозные традиции? — нахмурилась она.
— Что вы, что вы, я не религиозна!
— Тогда почему же вы называете себя еврейкой? Я уж испугалась было, что вам нужна особая еда и все такое.
— Видите ли, — стала объяснять я, — в Америке евреем считается тот, кто по религии еврей, но еврей на самом деле — это национальность, это кровь. В нашей стране преследовали за эту кровь.
— Она такая красивая, — кивнув в мою сторону, прошамкала Бетти. — Правда, Кристина, она очаровательна?
Она сидела у стола в инвалидной коляске, и из-под шерстяного пледа выглядывало только ее маленькое, сморщенное, как скорлупа грецкого ореха, лицо.
— Да, мама, да, — Кристина встала и зажгла длинную на высокой ножке лампу, неясным светом озарившую полумрак.
— Хотите кофе?
— С удовольствием.
Кристина разлила по чашкам пахучий кофе и пододвинула мне вазочку с печеньем. Морфи вскочил мне на колени и шершавым влажным языком лизнул прямо в губы. От неожиданности я вздрогнула, пролив кофе на пол.
— Морфи, фу! — прикрикнула Кристина, и он тут же спрыгнул с моих колен, чтобы вскарабкаться на ее.
— Мама любит, — запустила она руки в его патлы и, щекоча и гладя его, повторила: — Да, да, мама любит!
— Вы были в Израиле? — бросила она на меня быстрый взгляд.
— Да. А вы?
— И я, — пробежала тень по ее лицу. — Мы с мужем ездили в гости к его родным.
— У вас с этой поездкой связаны какие-то неприятные воспоминания? — предположила я.
— Послушайте, — насупилась Кристина, — я не знаю, как там принято у вас в стране, но мы, американцы, очень не любим, когда лезут в нашу личную жизнь и задают нескромные вопросы.
— Простите, я не хотела вас обидеть, — смутилась я.
— Значит, так, — сбросив Морфи с колен, поднялась она, — завтра я покажу вам, какую мебель какой жидкостью протирать. Ну, и потом вы должны будете одевать и раздевать мою маму, купать ее, водить в туалет, в том числе и ночью, если она вас разбудит, понятно?
— Да, — покорно кивнула я.
— Она просто чудо, — медленно, по слогам, произнесла Бетти, — правда, Кристина, она чудо?
— Да, мама, да, — отмахнулась Кристина.
— Я так устала без работы, — присела она опять, — сижу и сижу с мамой, вот уже несколько лет сижу.
— И за несколько лет вы не нашли сиделку?
— Сначала мама ни с кем, кроме меня, не хотела оставаться, а недавно я нашла женщину, но она отработала две недели и после выходных больше не появилась, даже вещей своих не забрала.