Но разве в этом была суть? В конце концов, соционика была епархией Ренаты, и я этим мало интересовалась.
Рената же по-прежнему просиживала в библиотеках, составляя длинные характеристики Гамлетов и прочих типов, чертя какие-то схемы, рисуя портреты, переписывая тесты.
Она говорила, что если ее работа завершится, она поймет, как сделать человечество счастливым. Не очень-то во все это вникая, я только снисходительно посмеивалась.
Зарядили холодные дожди, и мы с Ренатой уже обдумывали планы на зиму. Мы даже обзавелись пластиковыми лыжами, чтоб ездить в дальние походы. Но в один прекрасный день моя Рената вернулась из библиотеки очень расстроенной. Пристально глядя на меня, она пробормотала:
— А вдруг я ошиблась в тебе? Вдруг ты не Максим?
— Максим, Максим, — воскликнула я, только сейчас осознав, как отчаянно боюсь я потерять ее.
— Что ж, — холодно блеснула глазами Рената, — я должна протестировать тебя.
— Тестируй! — вздохнула я, уже предчувствуя неотвратимо надвигающуюся катастрофу.
Увы, результат этих тестов оказался неутешительным. Как выяснилось, я не Максим Горький и никогда им не была. Если верить тестам, я оказалась Сергеем Есениным. А почему бы, собственно, мне им и не быть! Ведь и я время от времени писала стихи, и попадались среди них вовсе неплохие.
Но вот беда, у Сергея Есенина был другой дуал, и уж никак не Гамлет.
— Ищи маршала Жукова, — презрительно поджала губы Рената, когда подлог оказался очевидным. И она порвала со мной все отношения, порвала раз и навсегда.
Господи, как я рыдала, если бы вы только могли себе представить! Я звонила ей по телефону, я плакала прямо в телефонную трубку, но все мои мольбы, все мои причитания оказались напрасными.
Теперь я день за днем бродила по ботаническому саду, напряженно вглядываясь в неспешно прогуливающихся по тропинкам людей, в нелепой надежде встретить своего дуала — маршала Жукова.
И представьте, не прошло и года, как возле бледно-розового куста шиповника я наконец-то встретилась с ним, и под его командованием, по детально разработанной им стратегии и тактике занялась забавами сперва вполне невинными, а после вовсе неприличными. Но что касается маршала Жукова, это уже другая, совсем, совсем другая история.
— Ну, — услышала Вероника в телефонной трубке.
Так начинала разговор ее драгоценная сестричка. Ни «здрась-те» тебе, ни «как дела». Просто «ну», и Вероника должна была отчитываться, для чего ей позвонила и что ей, Веронике, на этот раз понадобилось.
Пытаясь придать своему голосу всю нежность и кротость, на какую только способна, Вероника пролепетала: