Господи, спасибо, что ты оставил хоть это утешение – любовь мужа! Спасибо, что есть человек, который обнимет и скажет ласково: «Все будет хорошо…» Как же это нужно, чтобы рядом постоянно был кто-то, кто может сказать: «Все будет хорошо!..»
Постоянно был кто-то рядом… Да нет, Дементий в больнице, только поэтому они и видятся каждый день. Однако между ними и слова не произнесено о том, что будет, когда его выпишут!
Уедет он в общежитие – или где он там живет, вернется домой? Они останутся друзьями и соседями, как раньше, или?..
Во двор ворвалась «Волга» – светлая «Волга».
Тася вздрогнула – это Михаил приехал.
Ну надо же! Сюда, кроме «Скорой», никого не пускают. Да разве правила, которые существуют для обычных людей, писаны про него?!
Это же Говоров! Всевластный Говоров!
Зря Тася не ушла сразу… Не хочется его видеть! Все из-за него!
Она поднялась с лавочки и быстро зашагала к воротам, но Михаил догнал, схватил за руку:
– Тася, подожди! Что происходит? Я только прилетел, а здесь такое… Ты мне можешь объяснить, что происходит?!
Она снова опустилась на лавочку:
– Миша, пожалуйста, успокойся и сядь.
– Да какой тут успокойся? – заорал он так, что какой-то несчастный в полосатой пижаме с ужасом шарахнулся от него и бросился в здание. – Лилька в больнице!
– Миша, сядь! – сквозь зубы приказала Тася.
Ледяной голос, ледяной взгляд, ледяное лицо – все это отрезвило Говорова. Он послушно сел рядом.
Тася с трудом пыталась справиться с собой. Наконец смогла заговорить:
– Ты привык всеми управлять. Люди для тебя кто – марионетки? Захотел – женил, захотел – развел?
Говоров тяжело дышал, косился враждебно, однако молчал.
– Захотел – снял с поезда – и под домашний арест? Вот результат, Миша!
Надо же… она, значит, знает, как он однажды догонял Лильку, которая уехала было к этому своему Сереге на целину? Догнал и запер на две недели в комнате.
Почему-то Говорова очень удивило, что Тася об этом знает!
А что? Разве он неправильно тогда поступил?! Он ее спас тогда от Сергея! Спас, чтобы…
Спас, чтобы она теперь оказалась в психбольнице?!
Говоров упрямо мотнул головой. А вот послушалась бы его в свое время, не рвалась бы так за этого своего Камышева – и не было бы ничего! Но нет! Отец пустое говорит! Отец мешает!
И вот вам!
Он разъярился снова, хотел ответить зло, хлестко – но неожиданно для себя промолвил тихо:
– Ну, может, конечно, я и перегнул палку…
Тася взглянула на Михаила как-то странно, с каким-то новым, не виданным прежде выражением… Не сразу Говоров сообразил: да ведь она с ненавистью смотрит! Тася на него смотрит с ненавистью!