Молчать было проще. Привычней. Спокойней. Молчать – и произносить все те же слова: «Мне все равно!»
Внезапно начался дождь, а когда подъехали к дому, грянул ливень.
Навстречу выбежала Тася, и на душе у Лили стало чуть легче. Но ненадолго. Когда ей показали хорошенький беленький сверточек и сказали, что это ее дочь, Кира, Лиля только слегка коснулась ее головки, покрытой беленьким чепчиком, – и отвернулась.
– Что ж вы сделали с ней, она как будто неживая… – проронила потрясенная Тася, и Родион только вздохнул в ответ.
Лиля слышала эти слова, но не оглянулась.
Это о ней говорят? Это она как неживая?
Да. Она неживая. Ну и что? Не все ли равно?
Тася покрепче прижала к себе внучку.
Конечно, Римма – хорошая няня. Но Киру Тася ей не оставит. В этом доме девочка жить не будет!
Хватит с них Лили…
Ведь Римма была дома, когда Родион насиловал Лилю и довел ее до попытки самоубийства! Была дома… И не попыталась спасти ее!
Конечно, испугалась Говорова…
Ну а Тася его не испугается.
Теперь все было для нее решено.
Но Лиля, Лиля… неужели она навсегда останется такой – полумертвой?!
Да… Тася вспомнила, как выздоравливала после той страшной бомбежки в сорок четвертом. Она была контужена, она считала, что погибла крошечная дочь, она не хотела жить – но все-таки выжила. И мысли не было о том, чтобы покончить с собой. Смерть отпустила ее – значит, надо цепляться за жизнь. А Лиля сама хотела перейти ту грань, которая отделяет жизнь от смерти! И смерть ее по-прежнему не отпускает…
Тем временем Родион ввел Лилю в комнату на втором этаже и все тем же нарочито оживленным голосом заговорил:
– Ну? Узнаешь свою комнату? Я сделал ремонт. Здесь теперь все по-новому. Чтобы… Ну, чтобы ни о чем не напоминало!
Лиля смотрела на широкую кровать, которую Родион поставил вместо той, узкой, девичьей, на которой насиловал свою жену.
Спасительная пелена опасно всколыхнулась, пропуская страшные воспоминания, и Лиля поспешно задернула ее вновь:
– Мне все равно.
– Ладушка, родная моя, – пробормотал Родион. – Мы все начнем сначала. Все будет хорошо, вот увидишь!
Лиля молчала.
– Смотри, а это твои любимые цветы! – воскликнул Родион с натужной интонацией массовика-затейника, который чувствует, что теряет контроль над этими самыми массами, а потому хватается за соломинку. – Твои любимые лилии!
Он подскочил к букету, стоявшему в огромной вазе, – но спохватился:
– Воду забыл налить!
Положил букет на кровать, опасливо коснулся плеча Лили, которая стояла, стиснув руки и дрожа всем телом, и поспешно буркнул:
– Сейчас я воды принесу. Располагайся!