Развернул платок.
– Узнал? – спросил Шульгин. – Тот самый…
Говоров вытащил обойму:
– Патрона одного нет… – И воскликнул потрясенно: – Да как же он тебе его отдал?!
– Попросил хорошо, – загадочно ответил Шульгин.
– Дементий… – пробормотал Михаил Иванович, – друже ты мой единственный…
Они обнялись, однако Шульгин тотчас отстранился:
– Теперь я тебе ничего не должен. В расчете.
В расчете? Говоров смотрел недоумевающе. Да разве он… да разве он когда-нибудь считался? Разве давал понять Шульгину, что тот ему должен?! Да он же…
– Держись подальше от моей жены, – спокойно сказал Шульгин.
Говоров молча кивнул.
Шульгин взял со стола портфель – и ушел, сильно хромая. А Михаил Иванович так и стоял с пистолетом в руке и смотрел ему вслед.
* * *
Лиля возвращалась домой уже осенью. Листья облетели, на обочинах шелестела сухая пожелтевшая трава, небо было серым, и только зелень елей смягчала унылую безотрадность позднеоктябрьского дня.
Родион приехал за ней на белой «Волге», которая когда-то принадлежала отцу Лили, однако теперь, похоже, стала полной собственностью зятя. Видимо, эти двое – муж и папочка – были друг другом вполне довольны… Что касается Родиона, в этом сомнений просто не было!
– Я теперь инструктором по оргработе. В райкоме, – доложил он гордо, не уточняя, как туда попал. Хотя какие могли быть сомнения в том, кто помогал Родиону?..
Лиля отвернулась к окну. Слушать о союзе людей, которые сломали ей жизнь, не было ни малейшей охоты.
– Вчера Коляна с Зойкой встретил, – сообщил Родион. – Заявление подали. Представляешь? Счастливые…
– Мне все равно, – не поворачиваясь к нему, проронила Лиля.
– Лиль! – с деланым оживлением начал Родион. – Ты знаешь, как по тебе все соскучились? Дома ждут! Лилии твои ждут.
– Мне все равно, – холодно ответила Лиля.
Да и в самом деле – она была так подавлена лекарствами, что не испытывала практически никаких чувств. Родион раздражал, но не настолько, чтобы спорить с ним. На отца она злилась, но не настолько, чтобы возненавидеть его. По дочке она скучала, но не настолько, чтобы дрожать от нетерпения в предвкушении встречи с ней. Прежняя жизнь со всеми ее бедами и радостями словно бы подернулась пеленой, и пытаться ее развеивать не было у Лили никакой охоты. Даже страшновато – вдруг опять нагрянет та душевная боль, которая терзала ее так долго, которая сводила с ума… И, кажется, даже свела.
Ну и что? Не все ли равно?
– Лиль, ну ты другие-то слова знаешь? – В голосе Родиона зазвучало раздражение. – Что с тобой?
И это он спрашивает? Лиля могла бы ему кое-что рассказать о том, что с ней… Но промолчала.