— Не знаю, вряд ли. Не люблю я на других оглядываться. Точнее — сейчас не люблю. До прошлой осени только и делал, что оглядывался. И дооглядывался. Вот у костра сижу. Впрочем, и не жалею об этом.
— Так-так, Алексей. Давай свою сказку. Чую, стучится.
— Прошлой весной был я на охоте и нашел в брошенной деревне колокол. На деревенские сходы раньше им созывали. Укутал его в свитер, упрятал в рюкзак и принес в Братск. И стал все время думать, что не случайно мне этот колокол в руки дался. Вдруг слова всплыли из детства: «Колокол на башне вечевой», — ага, думаю, не для того же, чтоб пылился у меня, нашелся он. То вдруг пластинки попались с ростовскими звонами, слушаю их и опять думаю: ну для чего он мне или я ему? А голос у него звучный, печальный, раскатистый…
— Извини, Алексей, потом забуду. Я ведь для общего взгляда во Владивосток качу. То есть для своего общего взгляда, для крытовского. От центра России до окраины охвачу все взглядом. Все сам пощупаю, проверю и свяжу воедино. Извини…
— И наконец я сообразил. Сам колокол мне это подсказал. Решил я поставить в чистом поле, на бугорке, который никогда не запахивают, бетонный столб, укрепить колокол на нем и алюминиевую доску. И вот что я на ней написал: «Ударь в колокол, прохожий. Вспомни о павших за Родину».
— Вот и я хочу написать. Нет-нет, я слушаю. Я понимаю. Колокол в чистом поле. Все хорошо, Алексей. И что характерно: у секретаря обкома свой общий взгляд, свой рисунок жизни, а у меня — свой. И уверен: очень я могу дополнить взгляд секретаря. В Новосибирске Обью займусь, в Иркутске — Байкалом, с людьми буду говорить, с властями и соединю все это на бумаге. А? Алексей? Меморандум Крытова. Какое слово серьезное — меморандум. Мы с тобой, как два глухаря, Алексей. Поем, а друг друга не слышим. Но я слышу. Все ведь нормально?
— Да что ты! Тишины не надо. Затею осуществил я быстро: доступ к технике у меня был. Автокран, списанный столб, два выходных яму копал для него. И хотел я, чтоб ни одна живая душа об этом не знала. Вроде бы как сам по себе этот колокол возник, накануне очередного Дня Победы. Из земли поднялся. Понимаешь, Крытов? Все дело было в безымянности поступка.
— Понимаю. Но я-то подпишусь. И — на самый верх свой меморандум. Соображения Крытова об улучшении жизни в государстве. Мечта всех странников…
— Но кто-то увидел, как я увозил списанный бетонный столб. Запомнил номер и — в народный контроль. Может, тоже странник был. А, Крытов?
— И правильно сделал. Все бы так номера запоминали, сколько бы добра сберегли.