— С вашей пятеркой я поступлю совсем по-другому, — говорит фотограф, получив деньги, сворачивает купюру, укладывает в объемистый бумажник. — Здесь курорт, здесь вечно пляшут и поют. Для этого берега вы чересчур впечатлительный мужчина. Извините… — Фотограф отворачивается от Ивана, перекладывает, поправляет на скамейке фотографии.
Ивану кажется, что чучело медведя оживает и укоризненно покачивает головой.
С чемоданами, баулами, сумками, вроде как по команде, вываливаются из стеклянных дверей отдыхающие и в потной, натужной нервозности устремляются к автобусу — быстрей, быстрей занять места. Появляется неприступная Зина, прогнавшая за ночь и утро остатки южной праздности и легкомыслия. Иван, увидев ее, идет прочь от автобуса по дорожке, продуваемой ветерком. Зина несколько замедляется, смотрит ему вслед с проснувшейся в преддверии дома праведностью и строгостью.
У подъезда летнего театра возится с афишными витринами курортный столяр — то ли разбирает их, то ли ремонтирует. Иван останавливается возле, с тупой задумчивостью рассматривает афиши, лица вчерашних артистов. Двери театра распахнуты настежь, с какою-то брошенностью поскрипывают петли. Иван спрашивает у столяра:
— Пару гвоздей не одолжишь?
— Каких тебе?
— Сотку. И молоток на минуту — я сейчас.
Столяр кивает.
Иван проходит в театр, взбирается на сцену и вгоняет гвозди во вчерашнюю, ходуном ходившую доску. Попрыгал на ней — доска не гнется. Иван, чтобы развеселить себя, пробует повторить некоторые движения вчерашних артистов.
— Э-ха-ха. Ладно, Ваня. Пора в Кару… Пора котомку собирать.
* * *
Самолет греет моторы. Иван в салоне почти не присаживается: устраивает на полках чьи-то сумки и пакеты, подхватывает ревущего мальчонку, пока его грузная мать втискивается в сиденье, помогает какой-то бабушке освободиться от плисовой жакетки и платка — старуха так взволнована предстоящим полетом, что не может сама пуговицы расстегнуть на жакетке.
Стюардесса с ярко-белыми волосами останавливает взгляд на Иване, замечает его доброхотство.
Взлетают. Иван усаживается, видит, что рядом давится слезами испуганно молчаливая девчонка.
— Ты чего? — спрашивает Иван.
Она не может говорить, слабо отмахивается — не приставай.
— Далеко едешь?
— В Тайшет.
— Работать, в гости? Подожди, подожди? Как тебя — Нина, Галя?
— Та-а-мара. Педучилище кончила.
— Ну-у! Здорово! Учителка — большая специальность. Страшно, что ли, ревешь-то?
— Да! Никого не знаю, папу с мамой жалко.
— Ночью всегда реветь охота. Был я в Тайшете, учителей там не хватает. Приедешь — на руках будут носить. В школу — на руках и из школы — на руках. Кормить с ложечки будут. Ну, ну… Сейчас воды принесу.