Чарльз тогда схватил брата и отнёс его в спальню, где поручил заботам добрейшей тетушки Ванессы, а сам отправился к дворецкому Сиддонсу, знавшему обо всём, что творилось в доме. Дворецкий признался, что слуги давно сплетничали, будто учитель по ночам приходит в спальню маленького лорда. Сиддонс доложил об этом хозяину, и разъярённый герцог ворвался в покои сына, где обнаружил мальчика в объятиях учителя. Герцог велел поэту через пять минут прийти в кабинет, и, когда тот явился — сразу прогремел выстрел. Никто не ожидал, что Джон осмелится пойти за своим кумиром и подслушивать под дверью. Услышав выстрел, мальчик влетел в кабинет отца и, рыдая, кинулся на тело поэта. Остальное Чарльз видел сам. Он вернулся в кабинет, откуда слуги уже вынесли труп, и спросил отца:
— Как вы поступите с Джоном, милорд?
— Я больше не знаю человека с таким именем, — отозвался герцог. — Больной мальчишка поедет туда, где ему и положено быть, — в сумасшедший дом.
Это оказалось так неожиданно и так жестоко, что Чарльз просто взорвался от бешенства. Обвинения, брошенные им в лицо отцу, звучали ужасно. Когда же старший сын обвинил герцога в том, что тот не может простить Джону смерти своей жены, их матери, старик не выдержал. Бледный до синевы, он ударил Чарльза кулаком в лицо, а потом сквозь зубы процедил:
— Если тебе так дорог этот мерзкий мальчишка, можешь выкупить его судьбу.
— Как?..
— Очень просто: ты отправляешься на все четыре стороны и никогда больше не напоминаешь о своём существовании, а то содержание, которое я выплачивал тебе, пойдёт на обеспечение приличной жизни твоего брата. Он поедет в Шотландию, где и поселится, конечно же, под охраной. Но обещаю, что ему наймут учителей, понятно, что одних женщин… Ну как?
— Я согласен!
Чарльз вышел из кабинета и отправился в домик старшего конюха, передал тому племенную книгу и сразу же уехал. В Лондоне Чарльз из наследства матери оплатил офицерский патент и через месяц ушёл в своё первое плавание. И вот теперь новый герцог Гленорг чуть ли не волоком тащил по ночным улицам повзрослевшего брата, и сколько ни старался, так и не смог понять, любит ли Джона, как прежде.
Но сейчас чувства уже не казались столь важными, предстояло ещё сохранить в ночном Сохо бренные жизни. Джон вроде бы начал трезветь, по крайней мере, стал быстрее двигать ногами. Герцог поспешил воспользоваться моментом и прибавил шагу. Наконец они добрались до неприметной улочки, где в тени деревьев ждал кеб.
— Господи, спасибо! — обрадовался Чарльз.
Ещё две минуты, и он впихнул брата в экипаж, уселся сам и назвал вознице адрес дома на Аппер-Брук-стрит. Кучер с облегчением перекрестился и пустил лошадь рысью. Ещё через полчаса братья вошли в калитку родного дома. Договорившись с возницей, что на заре тот отвезет их в Гленорг-Холл, герцог оставил кеб у ворот.