Я остался на улице наедине с холодом и ветром. Та еще компания.
Сделав несколько глубоких вдохов, я обратился к своему эфирному телу и попытался с помощью внутренней энергии ускорить кровоток и хоть немного согреться, но ожидаемо натолкнулся на невидимую стену. Когда-то для подобного трюка не требовалось даже сосредотачиваться, теперь же единственным результатом стало болезненное жжение в левой руке.
Провалиться мне на этом месте! В кого я превратился?! Беззвучно выругавшись, я начал перебирать пальцами янтарные четки, и вскоре раздражение и злость отошли на второй план, жжение в руке ослабло, перестал трясти озноб. Нет, холод никуда не делся, просто стало легче не обращать на него внимания.
Стукнула дверь, на улицу вышел Кован. Он пересек площадь и протянул мне одну из двух глиняных кружек, горячее содержимое которых курилось белесым паром.
— Два пфеннига, магистр, — полез он за сдачей.
— Потом! — оборвал я слугу и стиснул озябшими пальцами теплые бока кружки.
Затем вдохнул чудесный аромат глинтвейна, миг помедлил и сделал первый осторожный глоток. По телу разошлось живительное тепло, хмурое утро сразу перестало казаться таким уж беспросветно холодным. Впрочем, непогода мигом напомнила о себе порывом стылого ветра. Поземка на площади так и кружилась.
— Булочник говорит, с утра все в церкви, — сообщил Хорхе, хлебнул глинтвейна и поежился.
— Ну конечно! — Я хлопнул себя по лбу. — Болван! Сегодня же осеннее равноденствие! Первый день пути пророка в Ренмель!
Хорхе особой религиозностью не отличался, поэтому уточнил:
— И чем нам это грозит, магистр?
— Проторчим тут еще не меньше часа, — ответил я и вновь приложился к пузатой кружке. Сделал жадный глоток и поморщился. — Пока не закончится праздничная служба, никто в дорогу не отправится.
Кован скривился и досадливо сплюнул под ноги.
— Идите греться, магистр. Я покараулю карету.
— Допивай, сразу и кружку унесу.
Хорхе запрокинул голову, кадык на худой шее заходил вверх-вниз в такт быстрым глоткам, и я остановил слугу:
— Не торопись так!
Подогретое вино подействовало наилучшим образом, да и обращение к эфирному телу пусть и с заметным опозданием, но все же принесло свои плоды — холод на время отступил. В гости к булочнику пойду позже, когда снова озябну.
Слуга вдруг встрепенулся и скинул с головы капюшон.
— Магистр! Слышите?
Я замер на месте и очень скоро уловил цоканье копыт и скрип конной упряжи. Влил в себя остатки глинтвейна и не без сожаления отдал Ковану кружку, о бока которой было так приятно отогревать замерзшие пальцы.
— Живо! Одна нога там, другая здесь!