Некоторые умельцы вкладывали в изделия частичку собственной души: напитанная эфиром одежда служила дольше, обувь не натирала мозолей, клинки меньше тупились, а болты летели дальше и точнее. Но мы ценителями не были, взяли полдюжины обычных.
У мастерской башмачника я замедлил шаг, потом решил, что старые туфли еще прослужат не меньше года, и отправился дальше. И почти сразу у Хорхе вырвался обреченный вздох.
— Чистое разорение… — простонал слуга, заметив лавку братства святого Луки.
Старый прохвост знал меня как облупленного, но на этот раз волновался он напрасно. Я лишь сжал в руке четки и покачал головой:
— Как-нибудь в другой раз.
Путь нам предстоял неблизкий, и сорить деньгами не стоило. Меньше всего мне хотелось спать на соломе в общих залах и трястись на попутных телегах. Да еще придется наверстывать потерянный день, а это тоже деньги — серебряные кругляши с гербами вольных городов и гордыми ликами монарших особ. За скорость и комфорт придется доплатить.
— Слава тебе, Вседержитель! — воздел руки к небу Кован, поймал мой неодобрительный взгляд и сразу перестал юродствовать. И даже попытался спрятать довольную улыбку, пусть и безуспешно.
— Идем! — позвал я слугу. — И брось скалиться, не то передумаю и загляну к добрым братьям!
Угроза подействовала, Хорхе цокнул языком, посильнее натянул капюшон и поспешил вслед за мной.
На въезде в город просил подаяние одетый в рубище монах, я кинул в его кружку пфенниг и заработал очередной недовольный взгляд слуги.
— Вот еще, кормить бездельников… — пробурчал Кован себе под нос с таким видом, будто медяк вынули из его собственного кармана.
Я пропустил ворчание слуги мимо ушей. Несмотря ни на что, настроение было приподнятым. Только теперь пришло понимание, что в очередной раз умудрился обмануть смерть. А мог ведь и остаться на обочине лесной дороги или того хуже — истечь кровью на жертвенной плите.
«По ногам! Сам в круг ляжешь!»
Окрик кучера пробежался по спине колючими мурашками, и я заставил себя выкинуть его из головы. Бывало и хуже. Много хуже.
Пока шли до почтовой станции, низкие облака разродились мокрым снегом, на постоялый двор вернулись облепленными им с головы до ног, промокшими и озябшими.
— Ну и погодку послал Вседержитель! — всплеснул руками хозяин.
Я наставил на него указательный палец и грозно произнес:
— Не поминай всуе имени божьего!
Лысого живчика аж перекосило.
Мы прошли в комнату, Хорхе подкинул в очаг пару поленьев и рассмеялся:
— Еще немного, и он сам нам приплатит, лишь бы съехали!
— Ты недооцениваешь человеческую жадность и переоцениваешь глупость, — ответил я, стягивая сапоги и кидая их один за другим у порога.