Адам невесело рассмеялся:
— Ты удивишься, но когда я смотрю по сторонам, то вижу смысл в своем существовании и одновременно не вижу никакого. Меня окружает пустой, мрачный, безжизненный дворец. Когда у меня болит каждая кость в теле и я едва встаю с кровати, то спрашиваю себя: «Почему я до сих пор дышу?» И ответ не в книгах и не в песке.
— А в чем? — вырвалось у нее.
— Я слишком упрям, чтобы сдаться смерти. — Он встал. — Все, я закончил. Пойдем, провожу тебя в твою комнату.
— Не стоит.
— Стоит! — безапелляционно сказал он. — По дороге я расскажу несколько основных… правил.
Белль разозлилась. Она не привыкла действовать по чьей-то указке. Отец воспитывал ее иначе. Частенько он не знал, как обращаться с маленькой дочкой, но он ее любил, и Белль старалась доставлять ему как можно меньше хлопот, видя его старания. Она помнила, как ей жилось с матерью.
С папой было вольготнее. Он старался никогда ее не критиковать. Она сама выбирала себе ужин, одежду, решала, куда пойти вечером и когда остаться дома.
И этот самодур-принц решил, что она примет его правила? Нет, этого не будет из принципа!
Закусив губу, Белль промолчала. В ее сердце все-таки прокрался страх. Она ведь точно не знала, какой он человек. Не знала, на что он способен.
Смириться будет трудно. Удары судьбы обрушивались на нее один за другим. Но если бы она получила все сразу, то тут же сошла бы с ума.
— Если проголодаешься, скажешь Афине, и она тебя покормит, — начал он.
— А нельзя мне самой приготовить себе еду?
— Нет, — буркнул он.
— Ладно… Я не удивлена.
Белль поплелась за принцем по длинному коридору к лестнице.
— Там выход к саду, — сказал он, указывая налево. — Можешь исследовать всю территорию дворца, залы и библиотеки для тебя открыты. Но только не мои покои.
— Ясно, — пробормотала она, немного успокоившись. В его покои ее не тянуло.
— Я живу в восточном крыле.
— Один занимаешь целое крыло?
Он приподнял бровь:
— Мне необходимо много личного пространства.
Адам отвернулся, продолжая путь. В его непримечательной фразе скрывалось больше смысла, чем он предполагал. Он поглощал собой не только все пространство, но и сам воздух помещения, где бы ни находился.
— Может, все-таки вернешь мне телефон? Очень нужно позвонить.
— Пока это невозможно, — отрезал он. — У меня своя политика, у тебя своя. И наши убеждения не должны пересекаться, — безжалостно продолжил он.
— Значит, ты намерен держать меня в отрыве от всего мира?
— Это не так ужасно.
Белль вдруг осенило, что она вынуждена жить с человеком, который не покидал своего дома несколько лет. Адам никак не мог понять, что изоляция не всем нравится. Потеря человеческого облика его не волновала. Ему было невдомек, что Белль может хотеть большего. Что ей необходимо нечто большее.