— Если ворг, — проговорил полузверь себе, — значит шарахнулся прямо на дереве и перекинулся птицей.
К землянке вернулся лишь после полудня, раздосадованный и угрюмый, а когда приблизился ко входу, обнаружил воржиху, сидящую перед холмиком жилища.
Глаза круглые, испуганные, лоб пробороздили три глубокие морщины, которые не исчезают даже когда спокойна, от уголков глаз разбегаются паутинки, а в медных волосах, перехваченных шнурком, седые пряди.
Полузверь прищурился, вспоминая, кто такая и откуда взялась. А воржиха, завидев Лотера, подхватила длинную юбку и поднялась. Несмотря на то, что значительно старше Хранителя, тело подтянутое и стройное, юбка с нарочно заниженной талией, а в жилетке вырезан круг, чтобы показать плоский, рельефный живот.
Лотер дернулся склонить голову перед старшей, как подобает воргу, но вовремя спохватился, вспомнив, что сейчас он не просто ворг.
— Да хранит тебя великая медведица, — произнес он.
— И тебя, вожак, — отозвалась воржиха.
Лотер напрягся, силясь сообразить, что ей надо. Лишь через пару мгновений сквозь красный туман пробились отблески прошедшей недели.
— А… — протянул он. — Ты ведь недавно у нас?
Воржиха странно посмотрела на него и ответила:
— Неделю как. С воржатами. Ты же сам нам землянку выкопал.
— Гм, ну да, — пробормотал Лотер, вспоминая, как рубил поленья. — Выкопал. И как землянка? Мальцам не сыро? Я еще нарубил деревяшек для пола, можно выстилать. Принести могу, если самим трудно.
Воржиха быстро покачала головой, не сводя с него тревожного взгляда, и сказала:
— Благодарствую Лотер, хранитель воргов. С детьми все хорошо, отъедаются, отсыпаются после тяжелых испытаний. Если великой медведице будет угодно, пройдут инициации и станут такими, как ты.
— Как я не надо, — нахмурившись, проговорил полузверь. — Пусть лучше, как их отец, или дед. Или кто.
Воржиха нервно улыбнулась, отерев лоб.
— Они тебя почитают, как великого вожака, — сказала она. — Сильного, жесткого и справедливого. Прошедшего самые суровые инициации. Они верят, лишь так можно стать Хранителем.
Взгляд воржихи впился в лицо полузверя. В черных, как уголь, глазах, полыхнуло зарево, словно знает, какие инициации он прошел, а какие нет, и что из стаи пришлось уйти как раз из-за нехватки жестокости.
Лотер еще больше помрачнел, недовольный, что в голове кисель, из которого трудно вытаскивать мысли, а в глазах сухость, будто полдня смотрел на ветер.
— Хранителем тоже быть непросто, — сказал он медленно. — Пусть выберут кого-нибудь другого для подражания. Доски принесу позже, сейчас дела есть.