Я выражаю сердечную благодарность всем, кто прямо и косвенно способствовал тому, чтобы роман этот попал в руки взыскательного русскоязычного читателя. И в первую очередь — Елене Шукайловой-Васютинской, на плечи которой я, злоупотребив привилегией друга семьи, бесцеремонно взвалил тяжкую ношу литературного редактора. Двуязычный филолог по образованию, человек широчайшей эрудиции, она, что называется, вдоль и поперек проштудировала оба текста — оригинала и перевода, ревностно следя за тем, чтобы не дать переводчику воли поиграть на чужом поле. А те немногие и незначительные вольности в обращении с первоисточником, которые я, тем не мене, позволил себе, прошу расценивать исключительно как адаптацию превосходного немецкого текста к особенностям восприятия такого рода литературы русским читателем. Адаптацией, учитывающей уникальные особенности русской словесности, выразительных средств, только ей свойственных, — пусть простят мне этот пассаж знатоки и поклонники других языков. Если не бояться прослыть нескромным, то проще всего в таких случаях в оправдание свое спрятаться за могучую спину Клода Гельвеция, который предписывал переводить не слово в слово, а передавать красоту красотой. Работая над творениями Андре Камински, мне очень хотелось следовать этому мудрому завету. Получилось ли — судить не мне.
Слова искренней признательности адресую я Феликсу Кантору, предпринимателю из Санкт-Петербурга и моему другу, который, волею случая став одним из первых читателей русской версии романа, сделал все от него зависящее, чтобы книга эта увидела свет.
Читайте Андре Камински, и вы — я нисколько не сомневаюсь в этом — отнесете потраченное на него время к числу самых замечательных минут, проведенных вами над раскрытой книгой.
Леонид Казаков ФРГ, Кассель, ноябрь 2012 г.
В будущем году — в Иерусалиме
Дядюшка мой, Хеннер Розенбах, был, во-первых, психопатом и, во-вторых, — наипервейшим вралем на всем пространстве двойной Австро-Венгерской монархии. Теоретически он приходился мне двоюродным дедом, в чем я, впрочем, сомневаюсь, поскольку схожести с ним у меня несравненно больше, чем с братом его Лео, который, собственно, и является моим дедушкой по линии матери.
Как бы то ни было, дядя Хеннер принадлежит к известному роду раввина Шломы Розенбаха, который три века тому назад писал в Буковине свой знаменитый трактат и на могильном камне которого высечены слова то ли позднего раскаяния, то ли назидания потомкам: «Правда — это самое благое из всех благ, обращаться с которым следует осмотрительно и не расточать всуе».