…Над городком висела ночь, когда я вышел из дому и направился к своим приятелям. Необходимо было явиться домой через час (такова была домашняя увольнительная) и необходимо было сделать очень многое. Отнести учебник Ваське Семенову и увеличительное стекло Димке Рыбкину. Зайти к Володьке Пименову и выпросить у него две гильзы шестнадцатого калибра. А затем попытаться встретить Саньку Дресвяника и прямиком сказать ему, что он скотина.
Я шел, разбивая каблуками сапог ледяшки на тротуарах. Кое-где еще редко позванивала запоздалая капель. Ветер обшаривал переулки, продолжая свою разлагающую (весеннюю деятельность. Но на меня он действовал только раздражающе: мне он мешал идти.
Ночи в марте особые. Свет фонарей, усиленный светом невысокой над горизонтом луны, создает на улицах какое-то поверхностное, неопределенное освещение, в результате чего перспективы улиц видны неплохо, хотя несколько туманно, а довольно близкие предметы целиком растворяются в притаившемся возле домов полусумраке.
Поэтому я едва не натолкнулся на парочку, стоявшую у забора в довольно безлюдном переулке, где и днем-то редко встретишь прохожего. Но, увидев почти рядом парня и девушку, я сумел отступить незамеченным (вероятно, потому, что им было не до меня) и хотел перейти на противоположную сторону переулка. Однако меня задержали услышанные слова. А через минуту, спрятавшись за ствол старой липы, я с жадностью ловил каждое слово из подслушиваемого разговора.
Имел ли я привычку подслушивать? Абсолютно нет. Я отлично знал, что это подло. Что же остановило меня и заставило спрятаться за дерево? Да то, что разговор шел о любви. Пока еще не прямо о ней, но я сразу догадался, что о ней все-таки заговорят. О той любви, о которой мы читали в книгах с тех пор как научились читать, которой была наполнена даже литература, обязательная для чтения. И почти ни одной кинокартины, которых мы к тому времени уже просмотрели сотни, не обходилось без любви. В романах любовные сцены мы читали наспех, перелистывая по две страницы сразу, чтобы скорей отвязаться. В кинокартинах, по нашему мнению, такие сцены только мешали следить за развитием действия. Однако здесь было не то: разговор шел между живыми людьми, стоящими поблизости от меня.
— Ну, погоди, ну, постой, Ирка! — убеждал парень, удерживая девушку за руку. — Побродим еще. Ты всегда домой рвешься, поговорить не дашь. Ну, скажи, тебе неинтересно со мной?
— Что ты, Витя! Мне с тобой интересно, но домой надо. И так уж вон куда забрели! Некогда стоять. Пойдем быстрей, проводи меня.