Дани одолевала нестерпимая скука. Он прекрасно знал все, что говорила обычно мать, которая не упускала случая осудить теперешнюю молодежь и прежде всего отругать дорогого сынка за легкомыслие, распущенность, праздность, лень и расточительство. Дани рассеянно слушал ее, как слушают по радио, сводку об уровне воды в реке. Он зевал, уставясь на острые носы своих сапог, потом поднялся с места, ссутулив плечи и чувствуя страшную усталость.
— Ну, ладно, вы правы… Идите, подпишите.
— От своей земли я не откажусь, — упрямо твердила мать. — Пока жива, не откажусь. Старик Секереш, не тот, что теперь старик, а его отец, на старости лет отписал землю своим детям и сразу стал всем обузой. По очереди жил он у сыновей и дочерей, но никто больше двух недель не держал его в доме. Так он и сдох, как пес, у чужих людей.
«Ага, вот куда она гнет, — с досадой подумал Дани. — «Он умрет не в своем доме» — ничего более обидного не могут сказать о человеке старые крестьяне. Почему для них так важно умереть «в своем доме»? Или я и в самом деле не понимаю этого, потому что «родился на готовенькое»? Отчего я не цепляюсь за свою собственность? Но теперь не о том речь!»
— Но теперь не о том речь! — раздраженно воскликнул он.
— От своей земли я не откажусь, — повторила упрямо старуха. Она легла на кровать и накрылась одеялом. — Погаси свет, — прибавила она.
Они жили вдвоем уже три года, с тех пор как самый младший ее сын — он был инженером-строителем — вместе со своей невестой уехал за границу, на Запад. Остальные ее четверо сыновей давно разлетелись по свету: один жил в Мишкольце, другой в Дунауйвароше, а двое в Будапеште. «Им не жалко было расставаться с землей, — мучительно думал Дани, ворочаясь без сна на кровати в соседней комнате. — А разве той молодежи, что толпами уходила из деревни, жалко было землю? Я остался дома, но мне так же, как им, не жалко земли. Наверно, потому что я принадлежу к их поколению, потому что я так же молод, как они».
Однажды, несколько лет назад, мать собралась переписать на него имущество. Он отказался, так как не хотел связывать свою жизнь с деревней. По той же причине он до сих пор не женился. Дани был единственный из братьев, кто остался дома, но он тоже считал свое пребывание там временным. С весны до осени он не замечал времени, ему некогда было вздохнуть. Все силы поглощала земля, виноградник, фруктовый сад. Совсем молодым окончил он агрономические курсы и на практике применял все, чему научился. Первым привозил он продавать на дьёрский базар ранний перец и помидоры. Он вырастил такой сорт малины, что у него покупали рассаду государственные хозяйства. Его не удовлетворял урожай свеклы в двести центнеров с гектара. Все лето он лихорадочно работал, ставил опыты, строил планы. Больших доходов Дани не извлекал, потому что занимался трудоемкими культурами и значительная часть средств уходила на поденщиков. Зато жизнь его не была бесцельной, пустой и однообразной. Но, как только он отгружал в вагон последнюю телегу сахарной свеклы, его, по словам матери, словно подменяли. Он начинал ненавидеть землю, землю, не требующую больше его забот. Целыми днями валялся он на диване и читал. Каждый год в сельскую библиотеку приходило сто — сто пятьдесят новых книг, но учитель, выполнявший также обязанности библиотекаря, всегда вздыхал с облегчением при наступлении весны, потому что к этому времени у него не оставалось ни одной новинки для Дани Мадараса. Когда младшие братья еще жили дома и на поезде ездили в школу, каждую осень им покупали новые учебники. Дани до рождества сидел и читал эти учебники, он запоминал все, что должны были готовить к летним экзаменам его братья. И к июню он по памяти натаскивал их.