Затем со временем он убедился, что у единоличного хозяйства не так уж много преимуществ. И когда в конце прошлой зимы перед ним положили бланк заявления о вступлении в кооператив, он подумал: «Пришло и этому время».
Когда его выбрали заместителем председателя, он прежде всего удивился. Прохазка понятия не имел, как к нему относятся односельчане, не интересовался этим, ему некогда было думать о подобных вещах. А оказалось, народ считает его одним из первых людей в деревне. С сорок пятого года, с тех пор как он получил при разделе землю, не ощущал он такого волнения.
Потом на него навалились всякие кооперативные дела, беды, и он растерялся. Когда он был сам себе хозяин, то не знал столько забот. А теперь?.. Он попросил сынишку купить ему школьную тетрадь, не расставался с ней, записывал туда все, что ему надо было сделать, но стеснялся при других доставать ее из внутреннего кармана пиджака. Полный нерешительности, он обращался со всеми вопросами к Дани. «Члены кооператива рискуют остаться с пустым брюхом, а мы рискуем своей головой», — оправдывался он.
Хотя Прохазка и терзался сомнениями, он постепенно осваивался с обязанностями заместителя председателя. Но он чувствовал себя неспособным не только исправить дела в кооперативе, но и разобраться в нынешней сложной обстановке, и утешался тем, что все само образуется. Очень хорошо, думал он, что завтра Мок устраивает партийное собрание.
Коммунистов собралось четверо: Прохазка, сторож Андриш Сентеш, Ференц Мок и старший бухгалтер тетя Жофи. Моку не нашли, она была где-то в поле, и ее отец нисколько не жалел об этом. Тетя Жофи, сославшись на баланс, явилась с опозданием на полчаса.
Ференц Мок выступил с рядом предложений. Ночью он припомнил кое-что из своего прежнего горького опыта. Например, общественную повинность, старый прекрасный обычай тех лет, когда он работал председателем сельсовета. Он имел в виду не добровольную общественную работу, а нечто совсем иное, именно общественную повинность. То есть если в прежние годы надо было вывезти из сельскохозяйственного кооператива собранный урожай и не оказывалось грузовика, то посылали записку крестьянину, что он должен явиться туда-то и туда-то с подводой, и он являлся. А если отказывался, его штрафовали на пятьсот-шестьсот форинтов. Раз эти разложившиеся кооперированные крестьяне не желают трудиться, сказал Ференц Мок, нужно, объявив общественную повинность, заставить их закончить уборку урожая.
При слове «разложившиеся» кроткое морщинистое лицо Андриша Сентеша нахмурилось. Извинившись, он перебил Ференца Мока: