Воспоминания вызвали слезы, и Мирьям спрятала их за синим платком, натянув его на лицо.
«Красивый платок, шелковый, наверняка Иешуа привез из Индии, — почему-то подумал Шаул. — Сыновья всегда дарят матерям платки, возвратившись из дальних странствий…» Он ведь тоже был чьим-то сыном, и его мать тоже плакала о нем. Но довольно сантиментов!
— Луций! — громко вскричал Шаул после нескольких минут молчания.
Начальник стражи, тучный невысокий римлянин Луций, вышагнул из дверей в сопровождении двух легионеров.
— Уведите ее… эту сумасшедшую, — и раввин, опустив голову на руки, закрыл глаза.
* * *
По иудейским законам тела не должны висеть на распятьях всю ночь. К тому же, мертвое тело должно быть захоронено в течение суток после казни. Но в тот день все пошло совсем не так. Казнь Иешуа совпала с Шаббатом, когда хоронить от заката пятницы до заката субботы не принято. Но появился человек, пожелавший снять мертвое тело с креста и положить у себя в фамильном склепе. И Рим не препятствовал этому. А наутро тело Иешуа исчезло…
Его сторонники превратили это исчезновение в событие, назвав его Воскрешением. Но что было особенно страшно для фарисеев[2]: слово Иешуа ходило в народе.
Опасаясь восстания иудеев, подогретых сторонниками Иешуа, Синедрион решил собрать доказательства для суда над сектой христиан. Для этого нужно было найти тело казненного преступника. Этим и занимался Шаул, допрашивая всех, кого ему удалось задержать с помощью специального отряда римских легионеров.
Большой двор у римских казарм был полон солдат, занятых своими делами. Кто-то нес воду в большом пифосе, кто-то переворачивал сохнувшие на солнце матрацы. Посреди двора конюх прихорашивал взнузданного коня. Тот взбрыкивал и норовил укусить. Шаул чуть прикрыл рукой глаза, ослепшие было от яркого света. Сухими горячими пальцами он вытер взопревший лоб, сложил руки на груди и глубоко задумался.
Расследование, которое ему поручил Синедрион, — выявить зачинщиков среди секты христиан — только началось, а он уже был выбит из колеи беседой с матерью казненного преступника. Почему ему показалось, что Мирьям не лгала? Почему он поверил ей? Нет. Вздор. Побывав среди сумасшедших, начинаешь думать, как они, и в скором времени становишься таким же, как они. Но что же его так терзало? То ли правда, сказанная женщиной, — та правда, которую знал только он. То ли внутреннее ощущение какой-то чудовищной несправедливости, на стороне которой он служил…
Но к делу! Рав Шаул стряхнул с себя бремя раздумий и вошел обратно в дом.
Иосиф из Арифматреи, богато одетый мужчина средних лет с коротко стриженной седой бородой, уже ждал его, сидя за столом. Шаул быстро прошел мимо него и сел в свое курульное кресло.