Он хоть молодой, но воин. А воин не должен бояться смерти. Лик презирал её, как болезнь, как несчастье, как слабость...
Да,— подумал Лик,— Мне шестнадцать, я уже два года, как воин. Я выберусь или умру.
Он поднял тяжёлые веки.
В глазах зарябило
Желтоцвет и красный адонис горели среди весенней травы прямо у его носа. Сверху жарило солнце. Было очень, до боли в глазах, светло. Слишком светло для раннего утра.
Степь напомнила Лику, что глаза у него по-прежнему человеческие. А ещё — что он ухитрился проспать до полудня.
Но его не заметили. Это хорошо.
2
Лик поднялся на лапы, потряс головой и хвостом. Задние лапы по прежнему ныли. А ещё он впервые с начала пути почувствовал, как пусто у него в животе.
Надо посмотреть, куда его занесло.
Лик помнил, что от Новой Столицы до стен прибрежного Херсонеса два дня пути человеческими ногами. Сколько добираться на лапах, он не знал. Но был уверен, что это ещё быстрее. Неврийцев неспроста нанимали в вестовые и скороходы.
Волка, как говорят, ноги кормят. Точнее, лапы. Лик, как и положено оборотню знал разницу между ногами и лапами на собственной шкуре.
Места вокруг были уже знакомые. Ещё немного — и он будет в Херсонесе, у гераклейцев. Херсонес — вольный город, там едят козий сыр и оливки, а решения принимают народным собранием. Такой же обычай, как в неврийских деревнях, что стоят на северных болотах. Палак, царь скифов-агафиров, не сможет добраться до того, кто укрылся за стеной из белоснежного известняка.
Конечно, невры — тоже скифского рода. Царь Колакс завещал степное море всем скифам, без разделения на тавров, невров, агафиров или будинов. Но так вышло, что вкусы у людей разные — агафиры любят золотые украшения, тавры — грабить проплывающих купцов, а рыжие голубоглазые невры взяли себе старое волчье проклятье. И уже этого хватает, чтобы начать распри. Раньше, при Скилуре, казалось, что скифы смогут объединиться. Но два дня назад Лик понял, что это не так.
За холмом звякал овечий колокольчик. Значит, город близко. Наверное, одно из пригородных поместий. Здесь есть вкусные овцы… а ещё пастухи и овчарки.
Живот опять напоминал о себе. Лик ковылял через травы и пытался заставить сонную голову соображать.
Нужно перекусить. Нехорошо приходить в гости с пустым животом и в волчьем виде.
Лик попытался вынюхивать мышей. Как назло, ему немедленно захотелось хлеба и сыра. И не сырую, ещё тёплую мышь, а жареную. Разве напрасно мы похитили огонь у богов?..
В поместье можно будет ещё закусить,— повторял он про себя, разгребая носом траву,— и сыром, и лепёшками, и бараниной. И даже мёдом! Да, там будет и мёд, не дикий, а с пасеки, нежный, без горечи... О, Меспелла, могучая Луна! Там будет даже мёд!