Разумеется, никто из них не был особым подопечным богини отчаяния, но Эрил-Фейн не делал себе поблажек по этому или какому-либо другому поводу.
– Я просто изучал их, – сказал он, покидая аппарат. – Все равно мне вряд ли удастся ими управлять. Но если сегодня нам не придет никаких вестей от Лазло или… – Он не знал, как закончить предложение. Или от кого? Его дочери? Она мертва. От другого ребенка, выжившего в его бойне? Кислота начала разъедать стенки желудка. – Нам нужно будет подумать о том, чтобы вернуть Солзерин и попросить ее о помощи. Нельзя и дальше продолжать существовать без контакта. Незнание сожрет нас живьем. – Мужчина вздохнул и почесал подбородок. – Нужно как-то решать проблему, Азарин. Сколько они протянут в Энет-Сарре?
Это место располагалось чуть дальше по реке, куда сбежали люди. На протяжении многих лет шли разговоры, чтобы возвести там новый город и начать все заново, освободившись от тени серафима. Но нельзя просто так взять и за одну ночь переселить тысячи людей, чтобы построить лагерь в полях без каких-либо удобств. Начнутся болезни, беспорядки. Они обязаны вернуть своим людям дом. Они обязаны обезопасить его.
– Мне послать за ней кого-нибудь? – спросила Азарин, смирившись, но не раскаиваясь. – За Солзерин.
– Да, пожалуйста. Если она придет. – Эрил-Фейн думал, что да. Солзерин не из тех людей, кто отказывается помочь в час нужды. – Я иду в храм. Хочешь присоединиться?
– Я уже была там.
– Значит, увидимся позже.
Он устало улыбнулся ей, развернулся и ушел. Глядя ему в спину – такую широкую и невероятно сильную, – Азарин гадала, сможет ли он когда-нибудь повернуться, по-настоящему повернуться, и снова пойти к ней.
25. Сломанная игрушка Изагол
Азарин влюбилась в Эрил-Фейна, когда ей было тринадцать.
За неделю до этого состоялась ее церемония элилит; татуировка – венок из цветов яблони – была по-прежнему очень чувствительной, когда художница, Гулдан, пришла проверить, как она заживает. Азарин впервые выпала возможность побыть с ней наедине. Во время церемонии их окружали все женщины из ее семьи; теперь же они были только вдвоем, и Гулдан смущала ее своим проницательным, оценивающим взглядом, будто больше изучала Азарин, нежели татуировку.
– Дай посмотреть на твои руки, – сказала женщина, и Азарин неуверенно протянула их. Она не гордилась своими руками, огрубевшими от починки рыболовных сетей и местами со шрамами от скользкого ножа. Но Гулдан провела по ним пальцами и одобрительно кивнула. – Ты сильная девушка. Но храбрая ли?
От этого вопроса по спине Азарин побежали мурашки. В нем крылись секреты; это чувствовалось. Она ответила, что надеется на это, и пожилая женщина дала ей наставления, которые навсегда изменили ее жизнь.