– Это же ваш священный текст! – заметил он. – Хочешь оставить на нем свои грязные отпечатки?
– Я на тебе оставлю свои грязные отпечатки, – пробурчал воин, направляясь к умывальнику. Тион покраснел и сделал вид, что ничего не услышал.
Теперь, с чистыми руками – смуглыми, квадратными, покрытыми шрамами, – Руза читал книгу, написанную сотни лет назад, сверкавшую золотыми рисунками. Он остановился на странице с любопытной диаграммой, занимающей весь разворот. Схема состояла из высоких столбиков вертикальных дисков – где-то в полтора сантиметра шириной по центру, сужающихся до точек вверху и внизу, – и каждый из них был искусно подписан. Когда Руза перевернул страницу, а потом еще и еще, они увидели, что диаграмма занимает больше одного разворота. Ей не было конца.
Что бы схема ни значила, Руза был в восторге. Серьезный и сосредоточенный, он казался одновременно младше и старше своих лет. Бессмыслица какая-то, упрекнул себя Тион. Тем не менее это правда: младше из-за искреннего любопытства и старше из-за ответственного подхода к делу. Тион ни за что бы не подумал, что Рузе присущи эти качества. Он наблюдал, как загорелые руки воина аккуратно перелистывают хрупкие страницы. Когда он поднял взгляд, в его глазах читалось восхищение.
– Что там такое? – спросил Тион.
Руза не ответил.
– Цара! – позвал он. – Только посмотри на это.
Тион обиженно отклонился. Цара выглядела по-кошачьи сонной, пока Каликста заплетала ей волосы.
– Чего тебе? – лениво поинтересовалась она.
Руза повернул «Такранаксет» к ней, указал на первый диск в диаграмме и прочел:
– Мелиз.
Глаза воительницы слегка округлились. Каликста, ухватив небольшую прядку волос, пришла в такое же недоумение, как и Тион. Слово ничего для них не значило. Руза снова перевернул все страницы с диаграммой, сотни тоненьких овалов, нарисованных рядом друг с другом. Затем указал на последний и прочел:
– Зеру.
А вот это слово было знакомым: мир. «Зеру» значит «мир».
Сонливость сняло как рукой. Цара быстро выпрямилась, и все тонкие прядки выпали из рук Каликсты, рассыпаясь по гладкой загорелой коже. Воины начали быстро переговариваться на своем языке, и Тион почувствовал себя лишним. Нечто в его груди, что только стало разворачиваться, снова свернулось, распространяя напряжение по всему телу. Лицо напряглось, и лишь тогда юноша понял, что даже не заметил, когда оно расслабилось. Тион опомнился и взял свои эмоции под контроль, отмахнувшись от книги и диаграммы. Покосился на Каликсту. Ее брови сдвинулись к переносице. Девушка сильно сосредоточилась, чтобы уловить суть разговора.