Ткань свертка была прекрасней, чем все, к чему она прикасалась, – изворотливая, как вода, пламя посылало по ней блики, танцующие, словно полярное сияние. На ней были вышиты сотней разных красок крошечные цветы. Такие красивые, что Нова чуть не расплакалась. Но это лишь обертка. Она развернула ткань.
Там лежало письмо, в котором говорилось:
Моя сестрица, часть моего «я». Я не вольна прийти за тобой, как наша мать не могла прийти за нами. Здесь совсем не так, как мы представляли. Империя почти пала.
Нова часто заморгала. Слова не имели смысла. Мезаретская Империя была всем, всегда была. Она не могла пасть. Что это вообще значит? В письме не было объяснений. Далее следовало: Я отправляю тебе это послание с глубокими опасениями. Не знаю, что еще делать. Ты сама знаешь, Новали: наказание – смерть. Как бы то ни было, я слышала слова Мезартим. Они сказали, что когда ты украла их дары, то усилила их – как линза маяка усиливает свет. Нова, сердце мое. Ты сильнее, чем Риева. Ты сильнее, чем море. Найди меня.
Найди меня. Я не свободна.
Сердце Новы пропустило удар, а затем бешено заколотилось. «Я не свободна, я не вольна». Кора дважды об этом написала. Все это время Нова представляла, что ее сестра тренируется, крепнет, живет так, как они мечтали. Это казалось таким реальным в их фантазиях. А сейчас – таким глупым. Ей даже не приходило в голову, что они все придумали. Нова так глубоко погрузилась в жалость в себе, что никогда даже не задумывалась… Какая Ака на самом деле? Как живется Коре, если не так, как они представляли?
И империя… почти пала?
Нова меньше бы удивилась, если бы небо разбилось, как кусок льда.
В свертке был какой-то предмет. Увидев его, она перестала дышать. Нова понимала, что к нему нельзя прикасаться. Через стенку было слышно, как храп Шергеша сменился сопением, предзнаменовавшим скорое пробуждение. Ее руки так дрожали, что пару раз чуть не выронили предмет, пока пытались снова его завернуть. Нова спрятала сверток в заднюю часть ящика, но письмо оставила. Послышалось кряхтенье, с которым садился Шергеш, потом два глухих стука, когда он свесил ноги с кровати, и Нова, запаниковав, кинула письмо в огонь.
Нет, нет, нет, нет, нет! Попыталась выхватить его. Это же письмо Коры; Нова не хотела терять его, как письма мамы. Слишком поздно. Бумага загорелась и свернулась, а затем в двери появился Шергеш, потягиваясь и требуя своего, как обычно.
Нова не решилась достать сверток до следующей ночи, пока храп старика не стал привычным. Она прокралась из спальни и развернула трясущимися руками цветочную ткань.