Это источник их силы, и Тион довольно хорошо знал, что в Плаче не осталось лишнего мезартиума, ни в виде стружки, ни слитков. В ходе своей работы ему пришлось ходить к якорю и проводить опыты над каждой новой партией алкагеста.
Но якорей больше нет.
Осознание пронзило его тело как электрический разряд, и он мгновенно пришел в действие, выбежал вперед; руки онемели от прилива адреналина, и поэтому он почти не чувствовал собственных пальцев, когда полез в карман за одной спрятанной и впоследствии забытой вещицей. Схватив ее, попытался вытащить. Предмет зацепился за край кармана, и Тион задергал его, как идиот, – словно енот, который отказывается открывать кулак, – но затем вдохнул поглубже и попытался еще раз, опуская предмет вниз, чтобы отцепить его. Встав перед Миньей, протянул его ей. Девочка вздрогнула, словно он накинулся на нее с ножом. Стрэндж дернулся точно так же, когда Тион принес предмет ему. Он быстро сменил хватку, чтобы не орудовать предметом как ножом, а преподнести его на ладони, словно подношение.
– Это поможет? – спросил Тион, затаив дыхание. – Этого… этого достаточно?
Предметом оказался кусок мезартиума, который он отколол от северного якоря, используя пожертвованный ему «дух библиотекаря». Острый, неровный, грубый, с отпечатками пальцев Лазло.
И да.
Да. Этого достаточно.
Не так давно Сухейла готовила приветственный ужин для юного фаранджи, который гостил у нее дома. Ей было так приятно снова для кого-то готовить, а Лазло только усугубил это чувство наслаждения своей изумительной признательностью за каждый преподнесенный дар. После Эльмуталет любого бы тошнило от походной еды, но дело было не только в этом: он сирота, о котором никогда никто не заботился должным образом и который никогда не ел пищу, приготовленную специально для него. За тот короткий срок, что он провел у нее дома, Сухейла с радостью принялась восполнять хотя бы малую долю этого недостатка.
А сейчас на ее попечении оказалось пятеро сирот – пятеро сирот, поддерживавших в себе жизнь «Чистилищным супом» и кимрильским хлебом с тщательно нормированной солью, – и женщина почувствовала себя в своей стихии.
Как и они.
Когда Сухейла принесла тарелку со сладостями, покрытыми медом и орехами, Руби буквально осела на землю у ее ног. Она распласталась на спине, вытянув руки в разные стороны, и очень драматично молила убедить ее, что все это не сон.
Ферал, вежливо спросив: «Можно мне?», взял выпечку с тарелки, присел рядом с Руби и поднес сладость прямо к ее рту.
– Разве что мы находимся в одном сне. – Затем, нахмурив брови, повернулся к Сарай: – Но это не так, верно?