* * *
Ссадина глубокая, жирная, щедро резанул, чуть не до кости. Рана ползет по краю ладони, кожа размахрилась, и никак ее не зажать, только стиснуть другой рукой и бежать домой. Но я сижу. Дышу сквозь зубы, хрен ему, а не слезы!
Я смотрю, как капли частят в банку, свинцовые, быстрые – прямо на червей, а те извиваются, мешают кровь с грязью, ехидничают: «Бо-бо, мальчик? Расплачешься, принцесса?»
Это не черви. Папаша смотрит в упор, рот приоткрыт, наружу гниет его поганое нутро. Вот и сгнил бы вконец! Закидали бы тебя камнями в расщелине, а то и вовсе отдали кротам, пусть отравятся, сволочи. А ему хоть бы хны. Скалится, старый ублюдок. Вовсе он не старый, просто запаршивел весь, истаскался. Мать бьет, пытался пить разбавленный тосол, но живо опомнился, когда двое суток выхаркивал наружу кишки. Всему виной бенз. Не на что сменять горючку. Пару канистр, чтоб выгнать трейлер из каньона и вдарить сотню миль. Хоть куда! Ублюдок нипочем нас не догонит. У него колени, сам ноет каждое утро. Колени. Ногами гвоздит, что твой страус. Переломать бы ему сперва эти колени, молча запереть мать и сестер, пусть кричат, стучатся, а сам газу, газу! Потом объяснимся.
Папаша ковыряет ногтем в зубах и ждет. Другой рукой он отгибает крышку банки, о которую я обрезался, стучит ногтем, ему нравится, как черви копошатся в крови.
Не дождешься. Дурею от жары и боли, отворачиваюсь, сжимаю пальцы, силясь удержать кровь в кулаке.
Папаша щерится, творит указательный палец крючком, цепляет им меня за угол рта и тащит на себя. Рыболов, сука!
– Бо-бо, крошка? Что нос воротишь? Чего воротишь нос от отца?!
Так хорошо начиналось, следовало сразу заподозрить подляну. Дерьмо не воняет, пока не вылезет. Рыбалка – такая простая штука. Ясный день, два весла, лодку перевернули с вечера, удочки, папаша выволок откуда-то ломаный спиннинг, залечил скотчем, все пел: «Мы с тобой вдвоем, как я с батей!» – а я, кретин, поверил – опомнился, поговорить хочет! С сыном решил день провести. Папаша сперва не задирался, вместе стащили лодку на воду, он греб – все-таки скотина еще куда сильнее меня. И вот мы на середине озера. До берега ярдов пятьсот. Сдохну как пить дать.
– Меня отец, знаешь, как воспитывал?! – с места в карьер рушится гад, хватает за челюсть, дергает к себе. От неожиданности ляпаю больной рукой о весло, вцепляюсь в него, но папаша легко отдирает от борта и швыряет на дно. Зверски рублюсь хребтом о доски, давлю спиной банку, та плющится, черви летят во все стороны.
Папаша доволен, нашел новую игру.
– Собирай.