Площадь. Колодец. Стоп!
Он прислонился плечом к глиняной стене дома.
Словно в кошмарном видении Роб увидел троих: Ведьму, Медведя и незнакомую старуху-индианку – такую древнюю, что, казалось, на ней осела пыль веков. Силуэты людей плыли и изгибались перед глазами, словно в потоке раскаленного воздуха. Роб моргнул.
И с усилием выпрямился. Нет, это не мираж.
«Я-я-я человек… постоянной…»
Он догнал их.
И, похоже, у него снова начался жар.
* * *
Пепелище. Семья поселенцев – восемь человек, лежали на земле голые, с обезображенными ужасом и болью лицами. Рты у них были зашиты.
Аэлита спросила:
– Кто это сделал?
Старуха-индианка залопотала на своем языке. Медведь переводил:
– Она говорит, их убил продавец швейных машинок. Он ездит на коляске, запряженной пегой лошадью, у него белые волосы, бледная кожа и красные, как у дьявола, глаза…
Индианка приблизила морщинистое, точно грецкий орех, лицо к Медведю, заговорила низким прокуренным голосом.
– Он зашил людям рты, – продолжал переводить Медведь, – чтобы они не могли кричать, и съел их души.
«Убийца», подумал Роб.
«Продавец швейных машинок», – мысленно повторил он. Роб подобрался так близко, что мог при желании пристрелить всех троих, не целясь. Или стволом револьвера выбить Медведю глаз. В голове стучали молоты, перед глазами кружились черные пятна, похожие на ворон.
«Значит, белые волосы, бледная кожа».
Красные, как у дьявола, глаза.
Альбинос, подумал Роб. В Амарилло в прошлом году приезжал бродячий цирк мутантов. Роб закрыл глаза и представил, как это было. Там, среди уродов всех мастей, выступал один альбинос – очень худой, белый, пугающе чуждый. Индейцы были свои, китаезы тоже, мутанты, уроды, гибриды, двухголовые, что там – даже бородатая женщина в чешуе, и та была больше человеком. Альбинос, хотя телосложением не отличался от обычного мужчины, выглядел существом из другого мира. Не из мира за океаном, а из мира за гранью мира.
– Вторые глаза, – сказал Медведь. – Синие очки.
«Что?» Роб дернулся и понял, что задремал. Сердце билось часто и надрывно, как выбивающийся из сил бегун.
Жар, начавшийся на подступах к деревне, превращал все вокруг в наркотический туман. Стены домов то подступали и сжимались вокруг Роба, то удалялись на тысячу миль… Сердце билось гулко и тяжело, из последних сил.
– Ему нельзя смотреть в глаза, – продолжал переводить Медведь. – Человек застывает, если взглянет в эти жуткие глаза. В его душе поселяется пламя подземного мира. Нет, не пламя… Он слуга царя змей. У него в глазах – змеи…
Девушку нельзя слушать, подумал Роб. На альбиноса – нельзя смотреть.