Теперь уже орали мы оба.
Птеродактиль полз зубами к моей глотке.
– Цвааанннь-цваааанннь-тваааайййррр! – писклявил я.
Тяжелым своим телом он придавил рог, я никак не мог его вытащить, а дед уже стискивал зубы на ключице, я слышал, как панически она хрустит. И тут он слетел с меня, покатился кубарем, я слышал, как забрякал рог, пропадая во тьме.
Я не мешкал ни секунды. Ничего не осталось, чистое выпаренное безумие. Я принялся нагребать на себя сверху тела. Эти были ничего, сухие, легкие, ломкий хворост, они хрустели, как чипсы, иногда я попадал рукой в мокрое и густое – просто грязь, чушь, не бери в голову! – на меня лилось, падало, липло, плоть расседалась прямо на меня с каким-то живым всхлипом, что-то похожее на груши из компота сползало по моим рукам и груди, но я не думал – ааааа! Черви! Они шевелятся! Заткнись! Заткнись! – отказал себе в оценках, копошился, как жук-мертвянщик, зарываясь в окоченевшую плоть боен все глубже, пока снаружи заживо рвали Птеродактиля.
Он жутко закричал.
Фонари разлетелись по полу, один бил из угла прямо по центру пьесы, другой уставился в потолок и медленно кружился. Видно было отлично.
Провода хлестали во все стороны, точно умирающий спрут. Их было никак не меньше десятка. Боже, откуда столько?! Сколько же еще этих уродов там, во тьме?!
Пара мальчишек, что я отрезал первыми, вели себя как пьяные, они бросались на Птеродактиля с тыла и пробовали прижать к полу, замотать кабелями. С фронта его атаковали едва ли не пятеро. Они менялись, мешались, прыгали друг через друга, костлявые макаки, дергали старика за волосы, вырывали с корнями дреды, запихивали их в свои лягушачьи рты, протыкали его крючками свою кожу. Это была не бойня – забава. Твари даже не запыхались. От гвалта, стоящего в комнате, у меня лопались уши. Но дед иногда перекрывал его своими воплями.
Сквозь слипшиеся ресницы, ребра, витки засохших кишок и балясины рук я видел, как в дверь ворвались еще трое мальчишек. Эти мчали, как на реактивной тяге. Провода летели за ними, гудящие тяжелые хвосты, они бухали об пол, отбивали победный марш.
Старик выставил вперед обе руки, точно пытался таким смешным образом остановить безумные болиды. Они прошибли его, снесли на пол, доделав то, на что не хватило силенок у их собратьев. Я слышал, как выстрелом сломалась нога деда. Он лишь рыкнул.
Шалаш из трупов, что я себе построил, начал шевелиться. Кто-то полз по нему. Учуяли меня?! Я нырнул еще глубже. Мне не нужно дышать. Я уже давно мертв. Зажал рот рукой и пропустил момент, когда Птер сумел подняться.