Руки старика сверкнули двумя лезвиями. Шмаааарт! – отлетела голова одного урода. Дед провернулся на одной ноге, болезненно быстрый. Шлииихт! – повисла на лоскуте рука и шмякнулась об пол со слишком мясным звуком. Рывок на три фута. Хша! Хша! – Дед не мешкал, выйдя на жатву. Он не мог ступать, поэтому падал вперед. Тени колебались, отступая. Он косил их по паре зараз. Толпа мальчишек редела. Еще двое рухнули, расстреливая пол и стены очередями из вспоротых артерий. Дед бешено отбивался и, казалось, мог взять верх!
Сразу несколько хвостов захлестнули опорную ногу. Птер не удержался и рухнул, его тут же потащили к стене, выбили из пальцев бритву, она отлетела, вращаясь, как серебряный пропеллер, в гущу тел и сгинула там. Вторую бритву кто-то сунул ему в рот и резко расписался там. Боже, этот алый фонтан достоин гобелена!
Старик заклекотал, иерихонская труба его глотки издала капитулирующее бульканье. Сразу трое насели верхом, набились, как детишки на колбасу качального аттракциона, спина к груди, сжали коленями и начали скачку, отрывая по одному ребру своими жуткими пальцами.
Дед как-то ухитрился перевернуться под ними, лежал теперь на спине, а они оккупировали живот. Передний мальчишка раздирал его шею там, куда не дотянулась бритва – где она?! Где, черт возьми, бритва?! – старик упрямо мотал головой, не уступая, лупил кулаками, бах!!! – вышиб мелкому скоту висок, не знаю почему, но я болел за дряхлого извращенца. Двое других раскатились по сторонам, вопя.
Куча тел надо мной сотрясалась так, точно по ней топтался кто-то крупный. Корова? Трупы выдавили из моей груди последний воздух. Я видел, как он отлетает, чудесное серебристое облачко.
Не знаю, как, но я все еще мог наблюдать за тем, что творилось снаружи. Старик тужился встать! Но тут со стороны подскочил один из мерзавцев, вцепился за немногие оставшиеся крючки и рывком содрал с Птеродактиля скальп.
Дед обмяк.
Я видел, как несколько шатающихся, издерганных, тощих силуэтов одинаково воздели руки и вонзили их в бьющееся на полу тело. Воздух вместе с криками наполнили какие-то ошметки. В сторону фонарей полетела оторванная нога.
Один мелкий ублюдок оторвался от общей толпы, поднялся в полный рост и начал прыгать, подбрасывая пульсирующий ком внутренностей. В свете фонарей она сверкала, как друза гранатов.
Куча моя шевелилась все сильней, и тут я наконец понял, что это. Некоторые тела в ней не были мертвы.
Один мальчишка ковырялся в углу и вдруг резко упал на колени, принялся вколачивать голову в пол. Я такое уже видал. Затем он вскинул руки вверх, точно вознося хвалу. Что-то было у него в кулаке.