«Они не знают, что я могу водить людей! Куратор, док и Лейла это скрыли! Опаньки!»
— Дальше рассказывай. — Макс прикрыл глаза и постарался скорчить кислую мину.
— Мы проверили информацию Архипова, как смогли. После твоего и сестры исчезновения ваш босс дал команду свернуть проект. Мы никого не нашли, хотя информации у нас — хоть отбавляй. Девяносто девять процентов, что они мертвы. Все триста человек, что обеспечивали проект «Родина» на этой стороне.
Макс неверяще посмотрел на Ивана.
— А, аа… мои родители?
— О, не беспокойтесь. С ними всё в порядке. Они живут в закрытом военном городке под Москвой. Оба работают. Ваш отец, увы, дворник. Зато мама — воспитательница в детском саду. Вы можете им позвонить, их номер телефона я вам дам.
Максим дёрнулся.
«Стоп. Не торопись».
— В общем, в историю с параллельным миром мы не поверили, но уровень секретности нас заинтересовал. Как мы ни пытались получить дополнительные данные, кроме тех, что предоставил перебежчик, у нас ничего не вышло. Как видишь, я полностью с тобой откровенен.
Максим хлебнул водки, принесённой здоровенным амбалом и устало прикрыл глаза.
— И что теперь?
— Макс! — Марков выпучил глаза. — Ты так ничего и не понял? Не спрашивай меня. Решай всё сам. Ты свободный человек!
«Где-то тут собака порылась».
— А где «но»?
— Нету.
— Врёшь.
Марков усмехнулся.
— Зуб даю. Паспорт настоящий. Деньги настоящие. Это подарок. Живи. Радуйся. Гостиница оплачена на три недели вперёд.
— Иди отсюда. Стой. Телефон родителей оставь. И Лейлы.
Хлопнула дверь. Макс вздрогнул и схватился за голову.
«Почему всё так? Свои тебя ни в грош не ставят, измываются, как хотят, потом списывают и сливают, а враги — в десну целуют?»
Максима мутило. И от водки и от новостей. Разумеется, родителям звонить он не стал. Учёный уже. Что такое Российская ГОСУДАРСТВЕННАЯ машина он уже понял.
«Или убьют или снова… подсадят».
Тело само собой дёрнулось.
«Не хочу!»
— Почему так?
Ивану Максим поверил. Просто поверил. Ему помогли. Да, с расчётом. Да, не бескорыстно. Да, осторожно надавив через Лялю. Но то, что они бы ушли из его жизни, потребуй он это от них — Макс ни сколько не сомневался.
— Ну а потом что?
Голова болела всё сильнее.
«Настоящий паспорт. На МОЁ имя. Как только уйдут одни, придут другие».
Веры к «другим» у Максима уже не осталось.
Будучи по паспорту казахом, Максим всегда считал себя русским человеком казахского происхождения. Он жил в этой культуре, говорил на этом языке, он болел за эту страну, за этот народ. Он всегда искренне ненавидел врагов этой страны, к коим причислял все западные «дерьмократии» во главе с США, исламских фундаменталистов и китайцев. Макс всегда считал, что китайцы мечтают оттяпать у его любимой России Сибирь и Дальний восток. С той самой деревней под Томском, где прошло его детство. Сволочи. И очень по этому поводу переживал, хотя внешне, для друзей, всегда был аполитичным пофигистом.