У неё был муж — не любитель груш,
правда, пах всё чаще спиртным грехом.
Приносил с гулянки хвосты горбуш,
лапал грубо, после тащился в душ,
а она шептала: «с таким скотом…»
У неё был кот — ещё тот урод:
воровал, гулял, валерьянку пил,
жил, однако, в доме десятый год,
ровно в шесть мурлыкал семье восход
и смотрел на солнце — невозмутим.
У неё был сын — раб слепых машин,
он менял их часто, они — его.
Он любил лишь скорость и шорох шин,
мерил жизнь на свой дорогой аршин
и хранил царящее статус-кво.
И она варила для всех троих
рыбный суп на чистой воде Vichy,
и перчила щедро, и цвел аир
на болоте спящей её души.
И никто не знал, что летать могла —
ведь она скрывала под прочным льдом
два иссиня-чёрных больших крыла,
но как только дом заливала мгла,
прорезала небо шальным стрижом.