— Ладно, — очень мягко сказал Гил, обращаясь к Себу. — Давай переберем, что сможем. Что-нибудь тебе нравится слушать? Из фильмов, рекламы, телепередач?
Себ откашлялся.
— Мне… мне нравится эта, из «Лиги чемпионов». Настраивает.
— На что настраивает? — уточнила Миранда, ласково гладя его по плечу, словно они и не ссорились никогда.
Ободрившись, Себастьян Лоам попытался напеть.
— Это вот так — ту-ту-ту-ту, ту-ту-ту, ту-ту-ту, а потом — бааам! И сразу все поют, больше похоже на крик.
— Знаю! — взволнованно воскликнула Джун. — Это «Садок-священник» Генделя.
— Замечательно! — сказал я. — Какой номер?
Я оглянулся на Джун, занося ручку.
Джун пожала плечами:
— Не знаю. Не то чтобы я заучила наизусть номера всех музыкальных произведений. Я же не гений-безумец. Знаю только скрипичные произведения, потому что столько раз видела их на пюпитре.
Так оно и шло. От «той, из „Лиги чемпионов“» мы перешли к «той, из фильма про бокс» («Глаз тигра»), «той, про олимпиаду» («Огненные колесницы»), «той, из „Матча дня“» («Жизнь Райли»). Затем последовала «та, про баскетбол» Кэти Перри («Свиш, свиш»), «та, которую всегда поют в Ливерпуле» («Ты никогда не будешь одинок») и «та, про регби» («Не спеши, милая колесница»). Номера ни у одной из них не оказалось.
— Еще что-нибудь? — спросил я.
Сердце мое опускалось все ниже вместе с заходящим солнцем.
— Ну есть одна, которая мне здорово нравится…
Мы все подались к нему, затаив дыхание.
— Но я не знаю, как она называется.
Мы снова сели ровно.
— Та, из ФИФА.
С нечеловеческим терпением я очень ласково уточнил:
— Нам нужны подробности, чемпион.
Он уставился на свои ладони.
— Там так: «у-ху-ху», — стыдливо пробормотал он.
Я едва разбирал слова.
— Как-как?
Он приложил руки ко рту, и джунгли огласил вопль Тарзана:
— У-ху!
Дикий, торжествующий клич пронесся по лесу, отразился от деревьев, согнал с деревьев пестрых птиц.
Тут уж мы все безошибочно узнали.
— Я знаю!
— И я!
— Я тоже.
— Но как она называется?
— Я знаю, — тихо признался Гил.
Мы все заткнулись.
— Это и моя любимая, — сказал Гил чуточку слишком громко, с вызовом. — Это группа «Блёр», «Песня два».
Мы все радостно вскинули кулаки, словно пришли в забеге первыми.
— Гениально! — сказал я и записал цифру 2. — А у тебя любимая, Гил?
— Та же самая, — намного тише ответил он.
— А? — Я поднял голову, ручка так и повисла в воздухе. В сумраке трудно было разглядеть выражение лица Гила.
— Мне то же, что ему, пожалуйста, — сказал Гил, словно делая заказ в ресторане. — Это мое любимое.
Больше я не переспрашивал — не хотел ставить Гила в неловкое положение. Сообразил, что ему одному я так и не задал вопрос о дисках необитаемого острова. А выходит, и не стоило задавать этот вопрос: он решил любить то, что нравится Себу. Я не собирался смеяться над преданностью Гила.