— Вы, ребята, можете отдохнуть, — сказал я чертовски великодушно. — Подкрепитесь пока чипсами с самолета. Нас ждет отличный ужин. Прохладитесь на берегу. Я с этим разберусь.
Но все же я решил, что небольшая помощь мне понадобится, и вроде бы для этого имелся подходящий человек. Гангстер, любитель поговорить о кровище, парень, якобы пускавший в ход нож.
— Ральф, как поешь — приходи. Поможешь мне.
Остальные поглядели на Ральфа. Тот пожал плечами и цвиркнул зубом:
— Хорошо, босс.
Я вытащил пакет со своей долей добычи из кустарника, где накануне его спрятал. Изголодался здорово, так что доел сухарики и одним глотком осушил последнюю банку колы. Затем осторожно, стараясь не порезаться, проткнул острым камнем банку и оторвал от нее кривую полосу — грозное, изогнутое полумесяцем лезвие.
Ральф вернулся, я вручил ему этот скальпель из банки колы, а сам перевернул козла на спину. Туша окоченела, это упрощало нам работу.
— Я подержу ноги, а ты сделай длинный надрез на брюхе. Внутренности соединяются с телом у глотки и на выходе, в заднице. Сделаем два надреза, наверху и внизу, и кишки выпадут.
Ральф облизал губы.
— То есть распотрошить его, так? Брюхо ему распахать?
Удачного я выбрал помощника.
— Да. Так удобнее всего.
Повисло долгое молчание. Время тянулось, я слышал, как остальные на пляже спокойно и весело болтают, вскрывая последние баночки колы и последние пакетики с чипсами и солеными крендельками в полной уверенности, что на ужин будет горячая еда. Я подумал: «Это все благодаря мне». И только тут заметил, что Ральф так и не приступил к делу.
Его рука, зажавшая кривое лезвие, ходуном ходила над волосатым брюхом козла. Я присмотрелся к Ральфу и с изумлением увидел, как у него на лбу проступают «мои» морщины, вай-фай. Ральф Тюрк чуть не плакал.
— Линкольн! — пробормотал он. — Я не могу. Не заставляй меня, Линкольн, пожалуйста!
Куда подевался уверенный тон уличного громилы, которым Ральф разговаривал обычно? Сленг исчез, осталась лишь отчаянная, искренняя мольба. Я почувствовал, как в сердце шевельнулась жестокая радость. Припомнился день, когда Ральф подсунул мне слабительное, как по ноге текло дерьмо, жидкое, словно моча, как весь день брюхо сводило судорогой. А теперь мой черед. Я мог заставить Ральфа выпотрошить козла, довести его до слез и рвоты, окончательно сокрушить. Но был и другой способ взять над ним верх.
— Ступай, слабак, — сказал я. И, решив, что не хуже его могу пользоваться эпитетами: — Жопорукий! Я сам разберусь.
Я смотрел ему в спину, когда он полз обратно к клубу «Завтрак», по пути стараясь вернуть себе отвагу и привычный жаргон.