— Никуда ты не пошёл! Сиди дома!
Егоров махнул рукой, шагнул дальше, но вдруг остановился возле двери в коридор, обвёл глазами стены, сейфы, закрытые дверцами. С умилением сказал:
— Ах, какой богатый человек! Все стены выложены бумагой. — И вышел.
Зильберман закрыл дверцу металлического сейфа, протёр её рукавом домашнего халата. Хоть и ни разу не сделал этот русский дурак ни одного движения на Саре, ребёнок у неё уже сидел в брюхе. Ребенка за сто долларов в ночь затолкал туда некий белокурый голландский матрос. Три ночи толкал, старался. Потом пошёл пропивать те доллары в портовую таверну, и его никто больше не видел... А через месяц Сара ощутила, что Луна больше её не беспокоит, и ежемесячные женские недомогания кончились. Городской врач Гольдберг тут же написал справку под три печати, что ребёнок в животе Сары произведён её мужем Александром Егоровым, президентом Финансово-торгового общества «Американо-Русская Акционерия».
— Хе-хех!
* * *
— Нет, господин Егоров, ты нервы себе не мотай. Тебя пока не убьют. Кончать тебя будут через год. После рождения твоего... сына... — Сэм Полянски это говорил, изучая три ценные бумаги, уворованные Егоровым в особой комнате Зильбермана. — Это всё же только бумаги. С ними возни будет много... Тебя твоим евреям надо будет везде показывать, тебе надо ещё много раз ставить подписи. Воровское дело у жидов не простое. Они стараются следов не оставлять. Бумаги туда, бумаги сюда, деньги в свой банк... В общем, время пока есть. Но точно тебе говорю — убивать тебя будут, когда Сара родит.
— Да от кого же она родит? От меня не родит, крест кладу...
— Дураков много в этом мире.
— А мне тогда зачем ждать, когда Сара родит? Мне этого не надо. А может, ихний банк грабануть, а? — предложил Егоров.
— Грабануть можно. И люди на такое богоугодное дело есть. Только выгребешь ты оттуда пару дохлых мышей и горсть тараканов... Вот я вчера...
В подсобную комнату бара зашёл О'Вейзи, занёс жареное мясо, хлеб для русского друга и початки варёной кукурузы для польского друга. Сообщил, что в бар только что зашёл проклятый Иоська Гольц и уходить не собирается.
Егоров ухватился жевать, поэтому на фамилию Иоськи отрицательно помотал головой. О'Вейзи сделал хищное лицо и вышел в бар.
Сэм поднялся со стула, закрыл дверь подсобки на засов.
— Надо бы другой бар себе купить, — сквозь жевки пробурчал Егоров, — этот бар... как сортир на юру?
— Где? — удивился Сэм.
— Ну, на возвышенности, открытой для всех глаз.
— А, да, точно.
Молча доели мясо, Сэм ел американским способом — когда всё съел, только тогда налил себе немного выпивки. Егоров сначала выпил стакан ирландского самогона, потом ел.