— А ну! — приказала Екатерина. — Повернись ликом ко мне! Али стыдно от той благоглупости, что ты публично наговорил в Тобольске?
— От чистой мысли, ваше императорское величество, стыдно не бывает! — звучным, сильным голосом проговорил преступник, когда повернулся к столу императрицы.
— У Емельки Пугачёва, как он твердил на дыбе, тоже чистые помыслы были насчёт меня и моего дворянства… Россию от нас хотел очистить!
— И от нашей Церкви, матушка императрица, — подсказал митрополит Гавриил.
Ему сидеть просто так надоело, да и надобно ведь принимать участие в допросе, а то как же быть?
Екатерина погрозила митрополиту пальцем. Заведя разговор о Православной Церкви, хитрющий поп мог так далеко увести допрос, что и про македонца на месяц забудешь.
— Отвечай мне, своей императрице, откуда ты прознал, что македонец в Россию из Индии не заходил и грамоты даровальной русскому народу не давал?
Пётр Андреевич переступил с ноги на ногу. От долгой езды, скорчась в возке, видать повредились жилы на ногах. Стоять больно.
— Ваше величество, смилуйтесь, дозвольте опять на колени встать, а то ноги не держат! — проговорил преступник. — Одна пытка ехать в бироновском возке! Ног не чую!
Императрица глянула в сторону митрополита. Он качнул посохом, мол, надо просьбу утвердить.
— Вон, подвинь софу, да на неё сядь! — велела императрица. — Да подалее от меня сядь, в баню видать не ходишь… И отвечай мне быстро. Загнал ты Россию, святой проповедник, в такую ямину, что мало у государства времени из неё выбираться. Помедлим — засыплет Европа ту ямину. И нас, и Россию в той яме засыплет. Да с великой радостью!
Петра Андреевича душил кашель, тело знобило и ломало, а после таких слов царицы — хоть выть!
— Читаю я на трёх языках, да понимаю ещё два языка, — торопливо заговорил Пётр Андреевич, неловко усевшись на край софы, — тому обучили нас в Александро-Невской семинарии стараниями вот его, благословенного митрополита Гавриила. А потому имел я возможность читать на тех иноземных языках много толковых книг…
— По двое свечей восковых, кручёных, за ночь сжигал, читаючи! — встрял митрополит. — Но я дозволял нашему эконому выделять Петруше свечи, больно толковый парень…
— Список тех книг у тебя есть? — Императрица упёрлась взглядом в преступника, а сама сильно била указательным пальцем по столу… Палец отсверкивал двумя золотыми кольцами с большими бриллиантами…
Вот точно так же, но в другом дворце, императрица Екатерина пять лет тому назад тоже била пальцем по столу, когда перед ней стоял другой государственный преступник — Радищев. Писака подлый, натворивший множество паскудных дел выпуском своей книги «Путешествие из Петербурга в Москву». Во всём сознался, подлец: и в том, что масон, и что иезуитов слушался, как дрессированная собачонка, и что заграницу любит. И что мечтает в той загранице жить зимнюю половину года, а другую половину года, то бишь — летом (лукавый подлец!) хотел бы проживать в России…