— Разрешите, ваше высочество, покинуть кабинет? Судя по всему, дело личного свойства… — попросил Черкутинский.
— У нас нет секретов даже личного свойства, — сильно скрипучим голосом проговорил внук императрицы Российской цесаревич Александр. — Ты, Мишка, это сам мне вчерась говорил. Разрешаю, поручик, именно здесь раскрыть поручение к господину Черкутинскому.
Поручик Егоров почувствовал дурноту. Вот так и горят люди на службе, вот так сыплются на пол и знаки отличия, и эполеты. И так ломается жизнь. А чего жалеть? Жизнь его уже сутки как ломает сержант Малозёмов. Один чёрт. В отставку подать немедленно и — гусей кормить в курской деревне!
— Привезённый мною вчера из Сибири… Пётр Андреевич Словцов передал для вас, господин Черкутинский, записку. Вот она. Разрешите подождать ответа, ваше высочество?
Михаил Черкутинский взял записку.
— Читай вслух! — велел Александр Павлович, махнув рукой Егорову, чтобы ожидал.
Поручик Егоров скосил взгляд на третьего в этой комнате. Тот стоял позади его высочества, упорно глядел на поручика, вызывая его взгляд и крутил у виска пальцем.
Так. Это значит, что к деревенским гусям Егорова не отпустят. Придётся, видать, вместе со скотиной Малозёмовым идти в степь и бить джунгар в простой солдатской форме!
Михаил Черкутинский набрал воздуха и прочёл за три выдоха:
«Друг мой Миша! Меня доставили вчера из Сибири в “бироновском возке”. Обвиняют, что опротестовал нахождение в Сибири Александра Македонского. Митрополит Гавриил и матушка императрица сегодня меня допросили по сему факту. Завтра станет допрашивать сам Шешковский. А я — ни сном ни духом, почему такая замятня вокруг легенды о македонце. Если можешь — выручи. Твой друг Пётр Словцов».
— Ясно, — сказал цесаревич Александр Павлович. — Курьер! Выйди, подожди в коридоре!
У поручика Егорова малость отлегло от груди, а склизкое чувство страха утянулось ниже колен, под голенища сапог. Он вышел и тихонько прикрыл дверь в кабинет царицына внука.
Иван Мартынов расхохотался:
— Вот же, а! Только про Словцова проговорили, а он тут как тут!
— Как чёрт из табакерки, — насупившись, дополнил цесаревич Александр Павлович. — Поясни-ка мне, Миша, что значит сие появление Словцова в Петербурге?
— Ну, нашлась вдруг в Европах куча документов, будто Александр Македонский давно-предавно и в наших землях был. И с русскими князьями воевал, был ими побеждён, а потому дал русским князьям грамоту, вроде дарственной записи, что они, наши князья, русскими землями, каковые включают и Сибирь, и даже Камчатку, владеют легитимно и по его разрешению.